В таком случае мне, вероятно, пора уходить. Но она опередила меня, сказав, что стихи завершают первый этап сближения между влюбленными. Со стихами заканчивается платоническая часть любви. И сейчас, когда единение душ уже оформилось окончательно, когда оно завершилось, может произойти соединение тел. Если бы всё произошло как-то иначе. Не днем, не так быстро и не так обыденно. Возможно, я бы остался с Ольгой навсегда. Но после этого стремительного соединения тел, я уже точно знал, что никогда сюда не вернусь.
Ольга, конечно, была особенной, очень свободной и очень уверенной в себе девушкой. Она не испытывала тех комплексов, которые всю жизнь преследуют меня. Но это была явно не моя женщина. К тому же многочисленные стихи в её альбоме наводил меня на крамольные мысли. Неужели у неё уже было так много любовников? И с каждым из них она встречалась под разными именами. И с каждым всё заканчивалось точно так же, как со мной.
В общем, к Ольге я больше не приходил, и она, скорее всего, тоже не искала со мной встреч. Однажды краем уха я поймал её фразу, брошенную как бы случайно, но так, чтобы я мог хорошо её расслышать. Она сказала своей долговязой подружке Марте:
– С евреями я больше не встречаюсь.
– С какими евреями? – не поняла Марта.
– А вы что, не знаете, что у Андрея бабушка еврейка.
Я хотел подойти к Ольге и сказать, что это неправда. У меня в роду по материнской линии белорусские корни. Это мой дедушка, владелец сети аптек в старой Вятке, был родом из Польши и носил фамилию Мочульский. Но я толком не знаю польская это фамилия, белорусская или еврейская. И вообще, это ещё надо разобраться, кто кого бросил. Надо разобраться, нужна ли мне полноватая, излишне раскрепощенная русская баба с завышенным самомнением и странной тягой к перемене имен?
В Красновятском лесничестве, куда меня направили на производственную практику после третьего курса института, мне тоже показалось скучновато. Лесничий Панишев, под началом которого я должен был работать, не появлялся в лесничестве по целой неделе. Лесники между собой говорили, что он запил, а бухгалтерша Новоселова утверждала, что лесничий уехал в командировку.
Но однажды вечером этот командировочный неожиданно заявился ко мне на квартиру. Он был в красивой синей форме, в начищенных до блеска модных туфлях, но при этом еле-еле держался на ногах, и всё время старался придерживаться рукой за дверной косяк. Сильно пошатываясь, он кое-как пробрался в мою комнату и, сделав серьёзное лицо, заговорил:
– Вот, пришел познакомиться с практикантом. У-у-узнать, как ты тут устроился? Как у тебя дела? – заплетающимся языком проговорил он.
– Да ничего, – ответил я, понимая, что завтра этот визит лесничий вряд ли припомнит.
– А насчет отчета не беспокойся, – снова заговорил он. – У моего заместителя сохранился отчет после производственной практики… Он закончил тот же институт, что и ты. Так что можешь взять за основу. Понял?
– Понял, –
