взять долму, – тут же выступил Слава.
Долмой оказались голубцы, завернутые в виноградные листья. Когда официант принес блюдо, подружки тут же поняли, как они проголодались, и радостно набросились на еду. Белла же еще украдкой начала строчить эсэмэски маме, спрашивая разрешения погулять подольше. Но мама решительно потребовала, чтобы Белла зашла в гостиницу переодеться, потому как ночи здесь не жаркие. Пришлось согласиться.
Слава между тем сообщил, что он учится в Литературном институте, и похвастался – у него уже был собственный вечер в ЦДЛ. На немой вопрос подружек пояснил: ЦДЛ – это Центральный дом литератора – и добавил: «Эх вы, темнота!» А потом пустился в пространные размышления о современной поэзии.
Сначала Белла испугалась, понимая, что они снова, как никогда, близки к провалу – ведь они же не поэтессы и вообще не в курсе, что сейчас происходит в современной поэзии. А потом начала успокаиваться: все-таки жизнь рядом с мамами, которые пишут стихи и постоянно ездят по каким-то литературным мероприятиям, давала свои плоды – многие фамилии звучали знакомо. И тут же Белла вспомнила какие-то мамины высказывания и суждения, которые вполне можно было повторить, выдав за свои.
Так что, когда ужин подошел к концу и Слава предложил немедленно искупаться, Белла с удовлетворением отметила, что беседа прошла на «твердую четверку»: они с Кэт, как выяснилось, неплохо разбираются в поэзии и могут легко поддерживать разговор.
Вышли на пляж. Слава на ходу скинул джинсы, оставшись в плавках, Кэт с Беллой переоделись в кабинках.
– Что так долго? Давайте ко мне! – крикнул из воды Слава.
Кэт тут же вошла в воду, а Белла…
А Беллу снова сковал страх. Море пенилось и билось у ног. Солнце опускалось куда-то за гору Карадаг. Подступали сумерки, и в этих сумерках входить в воду казалось еще страшнее.
– Белка, ты идешь? – хором крикнули Слава и Кэт.
И тут же сильнейший укол ревности пронзил ее сердце. Они плескались за полосой прибоя, такие смелые, такие уверенные в себе, счастливые, а она… Она стояла тут одна, мучилась, ревновала, страдала, но не могла сделать ни шагу.
– Вода холодная. Наверное, с меня сегодня хватит купаний! – крикнула Белла.
И голос сорвался. И когда они дружно поплыли к закатному солнцу, она села на камни, обхватила колени и расплакалась.
После заката действительно резко похолодало. Белла в который раз убедилась, что мама права, а потому старательно разложила на своем кресле теплые вещи. Вопрос по-прежнему был один: что бы такое надеть, чтобы сразить Славу наповал? Чтобы он навсегда забыл про купание с Кэт на закате! Свитер, «кенгуруха» – все это было не то. Но другой теплой одежды у нее не было.
– Все, Бельчонок, я пошла, пока-пока, – помахала рукой мама, которая тоже куда-то собралась. – Долго не гуляйте, чтобы в двенадцать была дома. Отзвонись мне обязательно, что все хорошо и ты в кроватке. Меня не жди. Я приду поздно.
– Хорошо, хорошо…
– Ты меня не слушаешь?
