въехал в широкий проем, и Ронсон неожиданно оказался в центре города: гигантский зал, потолок которого находился в паре сотен метров над полом, с внутренними балконами, выходящими на центральную площадь.
Пока машина пересекала площадь, перед Ронсоном мелькали сцены повседневной жизни Венерограда. Жители города в шортах, футболках и жилетках сновали туда-сюда или сидели, развалясь, на парковых скамейках. На балконах сушилось белье, развешанное на веревках. Вдоль домов выстроились ларьки, торгующие немудрящей снедью. Десятка два школьников, скрестив ноги, расположились возле фонтана, слушая лекцию, которую читала им молоденькая учительница. Двое мужчин горячо спорили; еще двое с увлечением наблюдали за этим.
В центре площади стояла статуя Ленина. Вождь был одет в костюм-тройку, что было несколько несообразно погоде. В Венерограде даже для похорон так не обряжали. Вождь указывал куда-то вперед, в великое социалистическое будущее, но статуя была старая и облупившаяся, и какие-то нити, должно быть, резинки от йо-йо, свисали с пальцев великого революционера. На Венере коммунистическая партия оставалась таким же анахронизмом, как и на Земле, но колонистам требовалось больше времени, чтобы избавиться от этого реликта.
Миновав площадь, машина вошла в очередной мрачный коридор и остановилась перед парадным крыльцом с двустворчатыми обшарпанными дверями, украшенными выцветшей красной звездой. Таможенный офицер, заподозривший Ронсона, провел его через переполненные снующими полицейскими коридоры в кабинет, где их встретил Аркадий Булгаков.
Начальник полиции Венерограда был ровесником Ронсона, низеньким и коренастым, с короткой стрижкой, как у Цезаря, которая, похоже, никогда не выйдет из моды у европейцев. Он сидел за столом, заваленным документами, терпеливо выслушал подробный доклад таможенника о задержании подозрительного приезжего. Аккуратно положив ронсоновский «глок» перед собой, Булгаков отпустил офицера. Подождав, пока за ним закроется дверь, начальник полиции вздохнул и сказал:
– Ты тот самый сыскарь, который писал мне по электронке про исчезнувшего парня? – Английский Булгакова был правильным, но с русским акцентом.
– Да, это я. – Ронсон выразительно поглядел на пустое кресло перед столом, Булгаков кивнул, и он сел. – Извините за пистолет. Я собирался о нем рассказать, когда писал письмо, но…
– Мы запрещаем частным лицам носить огнестрельное оружие. Разве вы об этом не знаете?
– Я полагал, что моя лицензия ставит меня в исключительное положение.
– Никаких исключений. Только полиция имеет право носить летальное оружие. – Стул Булгакова скрипнул, когда он наклонился вперед, чтобы забрать пистолет. На секунду взвесив его в руке, он открыл ящик стола и положил внутрь. – Я не буду вас штрафовать, но и носить оружие здесь вы не можете. Я выпишу вам справку. Когда будете улетать, получите его назад.
– Хорошо,
