значит «неправильно поняла»! Мы как раз говорили об этом, когда я собиралась на встречу с тобой.
– А ты сказала ему, что встречаешься именно со мной? Ты назвала мое имя?
– Да в чем дело, Тони? Что происходит?
Он взял обе ее руки в свои ладони и заговорил – очень медленно и размеренно, тщательно подбирая слова:
– Послушай, Грания, сейчас я скажу тебе одну вещь, важнее которой не говорил за всю свою жизнь. За всю свою долгую жизнь. Ты ни за что – ни при каких обстоятельствах! – не должна говорить отцу об этом нашем разговоре. Ни-ко-гда!
Девушка нервно рассмеялась и попыталась высвободить ладони из его рук:
– Прекрати, пожалуйста! Ты ведешь себя как герой какой-то мелодрамы!
– Да, честно говоря, это отчасти действительно смахивает на мелодраму…
– Послушай, но почему я не должна рассказывать своему отцу о том, что повстречалась с тобой, что знаю тебя, что ты мне понравился… Что же это за отношения у нас получаются?
Сверкающие глаза Грании буквально сверлили его.
– Да нет, конечно же, мы ему обо всем расскажем, но только – попозже… Ну хотя бы немного позже. Дело в том, что сначала я должен рассказать ему кое-что еще…
– Сначала скажи мне! – потребовала Грания.
– Не могу. Если в этом мире еще осталось хоть немного чести и достоинства, ты должна поверить мне! Поверить сию же минуту в то, что я желаю тебе только лучшего, только самого лучшего!
– Ты загадываешь мне загадки и требуешь от меня безоговорочного доверия, но как я могу верить в то, чего не понимаю?
– В том-то все и дело! Либо ты мне веришь, либо нет!
– Нет, дело совсем в другом: ты желаешь держать меня в неведении, а это отвратительно.
– Но что ты потеряешь, доверившись мне, Грания? Послушай, две недели назад каждый из нас даже не подозревал о существовании другого, а сейчас мы уверены в том, что любим друг друга. Так неужели ты не можешь дать мне хотя бы еще пару дней, чтобы я во всем разобрался?
Говоря это, Тони О’Брайен уже стоял и надевал пиджак. Это выглядело весьма странно, учитывая, что еще пару минут назад он разглагольствовал о вольнице, царящей в стенах школы Маунтинвью, и о том, что тамошние учителя поступают так, как находят нужным. Судя по всему, Тони О’Брайен ужасно торопился.
Эйдан Данн находился в учительской. Он выглядел возбужденным, даже более того – слегка на взводе. Его глаза непривычно блестели. Почему? Из-за чего он нервничал? Что душило его изнутри: какие-то собственные, внутренние терзания? Или подозрения, что его любимую дочь соблазнил мужчина – ровесник его самого, но в десять раз менее надежный, чем он сам?
– Эйдан, мне нужно с тобой поговорить! Это срочно, очень срочно! – прошептал ему в ухо Тони О’Брайен.
– Ну, Тони, может быть, после окончания уроков…
– Нет, сейчас! Сию же секунду! Давай пошевеливайся. Пойдем в библиотеку.
– Но ведь через пять минут – звонок…
– К
