пальцем кнопку звонка, весь сжался внутренне от разлившейся в квартире его трели. Тут же услышал дробный перестук быстрых каблучков и отступил на шаг. И вот она перед ним – бледная, перепуганная, насквозь проплаканная, в драных голубых джинсиках и белой майке без рукавов – ручки худенькие, как две тростинки-плеточки…
– Вадим? Это вы? Откуда?! – спросила удивленно, моргнув серыми глазами в мокрых ресницах.
– Да, это я, Инга. Вот, в ваш город в командировку послали…
– А… Ну да… Заходите, конечно… Сейчас я ужин…
– Не надо ужина, Инга. Я не голоден, в поезде ужинал. Я поговорить с тобой хотел…
– А что такое, Вадим? Что-то с Надей, да?
– Нет. С Надей все в порядке. Это со мной… У тебя выпить есть? Волнуюсь я что-то.
– Да, была где-то бутылка коньяку…
– Давай…
Его и в самом деле подтрясывало периодически крупной нервной дрожью, и никак он не мог ее унять. Сел в кресло напротив Инги, открутил крышку с толстой приземистой бутылки, налил себе полный бокал пахучей спасительной жидкости. И Инге налил тоже. Она взяла в тонкие пальцы бокал, глянула Вадиму в лицо отрешенно, потом произнесла тихо, будто пожаловалась:
– А от меня, Вадим, муж ушел… Оставил вот с больной свекровью и ушел… Я так растерялась – не знаю теперь, как и жить мне. Страх такой напал… А вдруг не справлюсь? Мне ведь еще дочку растить надо…
– А где дочка?
– А она сейчас на гастролях. Я ее в детскую студию при нашем театре оперы и балета вожу. Ее там хвалят. Говорят – талантливая… Уже и во взрослый спектакль на детскую роль ввели. Обряжают в маленького Гвидона в «Сказке о царе Салтане» – забавно так… Анютка уехала, а я тут со Светланой Ивановной… Одна воюю… Она сейчас спит, вон в той комнате… Так плохо мне сейчас! Никогда так плохо не было…
– Я знаю, Инга. Знаю, что плохо. Я вообще про тебя все знаю. Вернее, чувствую. Потому и приехал. И ни в какую не командировку вовсе. Я к тебе приехал, Инга. Я, наверное, люблю тебя… Хотя почему – наверное… Только ты не удивляйся, пожалуйста! Ты, может, не заметила, но это тогда еще произошло, когда я тебя на террасе в кресле увидел… Я и не думал, что так бывает!
Он выпил коньяк торопливыми глотками, снова налил, снова выпил. Она смотрела на него во все глаза, хмурила лоб напряженно, будто пытаясь понять, что он говорит ей такое. Потом потрясла головой, тоже выпила до дна, снова уставилась на него непонимающе. А он все говорил, видел, что она его не слышит, не понимает, и все равно говорил, и остановиться никак не мог! Потом отодвинул сильной рукой журнальный столик, упал перед ней на колени, зарылся лицом в рваные лохмотья голубых джинсиков. Сердце бухало в груди, как у мальчишки юного. Со стороны посмотреть – смешно, наверное. Серьезный мужик,
