к присутствующему безмолвному персонажу <…> либо к персонажу <…> находящемуся за сценой». Кроме этого монодрама всегда имеет гротескно-субъектную структуру: «единственный актер последовательно исполняет несколько ролей, соответственно изменяя свою наружность»14.
Особое значение для тех, кто жаждет разобраться в специфике монодрамы имеет концепция известного теоретика и реформатора театра серебряного века, драматурга и режиссера Николая Евреинова, автора знаменитого «Введения в монодраму» (первое издание появилось в 1909 г.).
Её-то мы со студентами специально и осваивали на занятиях спецсеминара. Особую роль обращали на положения концепции Евреинова, согласно которым читатель/зритель монодраматического произведения должен превратиться в иллюзорно действующего субъекта, но не в пассивного наблюдателя чужой частной жизни, как того требует «зрелищно-развлекательная» или «реалистическая» драма. По Евреинову, «эстетическая мощь истинной драмы» опирается на равенство переживаний по обе стороны рампы15. Гарантией же подобного равенства является вся сценическая структура монодрамы, которая направлена на экстраполяцию исключительно имагинативной сферы представленного в ней персонажа, его «внутренней» точки зрения (или «правды»): «спектакль внешний должен быть выражением спектакля внутреннего <…> переживание действующего на сцене, обусловливающее тожественное сопереживание зрителя, который становится через этот акт сопереживания таким же действующим»16.
Почти за век до появления современной драматургии, особое внимание уделяющей монодраматической форме, идея перформативной коммуникации активно проповедовалась Евреиновым. Монодраму характеризуют, по его мысли, изначальная «естественность», «спонтанность», «чистая театральность»17 текста, для конкретизации которого существенное значение приобретает механизм сопряжения в сознании читателя «внешней» и «внутренней» позиций, актуализация установок зрителя и слушателя, а также функций актера и режиссера.
Текст монодрамы (литературный и/или театральный) выступает в качестве «проявителя» спрятанных, неактуализированных до поры до времени переживаний читателя/зрителя. Монодрама становится способом идентификации личности реципиента, которая возможна только через испытание встречей с Другим-как-с-самим-собой.
Соответственно, монодраматизм в теоретической интерпретации Евреинова следует понимать как особого рода драматургический дискурс, выстроенный с учетом Другого (в одном случае подразумеваемого непосредственно, в другом – опосредовано). Как видим, Евреинов надеялся, что благодаря монодраме в полной мере осуществится авторский и зрительский «инстинкт театральности». Монодрама – квинтэссенция механизма, преобразующего жизнь по законам театра, т.е. актуализирующее бытие как таковое.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст
Там же. С. 105.
Наверное, её-то и можно считать собственно перформативностью – возможностью здесь-и-сейчас в процессе исполнения чужого действия становиться Другим.
