но, оглянувшись на бабу, натягивает ее обратно.
– Ты что, поменьше мешков не нашла? – спрашивает, берясь за первый пятипудовый мешок.
– Так свёкор в таких отправил. Говорила, что не унести ни единого, мне и не поднять-то, а он злится да матюкается. Поедом заел… – зачастила, оправдываясь, баба.
– А кто свёкор-то?
– Как и сказать, не знаю, в народе Митькой-рылом зовут.
– А-а-а, в глаза не видел, а слышал про вас. Ума палат… Это твой мужик на барках ходит?
– Ушёл и не вертается.
Женщина бьёт оводов на изъеденной в кровь грудине лошади, помогает ставить мешки. Наконец воз разгружен. Помолыцица ведёт за узду лошадь к мельнице, сломанная телега скребёт боком о галечник.
– Распрягай тут, – говорит ей Ефим, – я засыпать на обдирку пойду.
Через полчаса выходит на улицу. Женщина спит прямо на траве, прикрыв лицо и руки простеньким платочком. Лошадь, привязанная к столбу, бьётся от наседающих кровососов.
«Заморилась, пашная. Чтобы лошадь в сарай поставить, голова сосновая».
Заводит лошадь в сарай, ругает про себя свёкра Митьку-рыло, отхватившего у коня хвост по самую репницу, потом приносит из дома покрывало и осторожно укрывает им женщину от жужжащей твари.
Проворно работает пущенная мельница, навёрстывает просто: ей тяжело, как и человеку, без дела.
Мельник садится на чурбак, набивает трубку. Потом вспоминает, что в сарае есть хорошая ось, и принимается за ремонт телеги.
Смолото зерно, починена телега. Всё это проделал Ефим легко и проворно, оглядываясь на спящую бабу. Уж очень захотелось сделать ей приятное. Знать, хватила лиха, едут на ней, как на тягловой лошади. Сам Рыло, небось, не поехал, её отправил, надрывайся, баба.
Ефим раскладывает костерок, легонько трясёт спящую за ногу.
– Слышь, голуба… голуба, время вставать.
Баба заойкала, увидев на телеге уложенные мешки с мукой.
– Только задремала, кажется…
– Солнце за твою деревню завернуло, задремала… – Ефим засмеялся. – Вставай, да поужинаем, чем бог послал.
Оба идут к реке. Женщина черпает ладошкой воду, отфыркивается, стирая капли с лица. Ефим скидывает рубаху, плещется и обливается с удовольствием. Баба снова со страхом смотрит на страшный волосатый торс мужика, пятится от воды. Ефим зачерпывает пригоршни воды и кидает на бабу.
– Не озоруй, Ефим Иванович…
– Ладно, ладно, не ругайся. Пошли ушку сварганим, до дому тебе не близко, протрясёт.
Сбегал к себе домой, притащил ведро картошки и пестерь.
– Ставь котелок на огонь, картошку почисти, а я мигом за рыбёшкой слетаю.
В хитром колодце-заводи всегда есть у мельника на запас живая рыба. Волочагой выхватывает пару приличных щурят, кидает снасть на черёмуху и возвращается к костру.
– Я и спасибо сказать не успела, прости, Ефим Иванович, – встречает его женщина, – как бы я теперя…
Ефим
