во тьму участок дороги, из-за угла кто-то неожиданно выскочил и стремительно подскочил к ней. Тина вздрогнула и застыла на месте, как вкопанная. Сердце «ухнуло» куда-то вниз, ладони вспотели, пульс мгновенно участился. Тина сделала резкий шаг вперед, а потом машинально бросилась бежать, разгоряченным от страха умом осознавая, что нужно спасаться. Туда, вперед, по другой стороне дороги! Подальше от темной тени, которая приближалась к ней все быстрее и быстрее, словно летела по воздуху.
И сердце Тины билось все быстрее и быстрее, отдаваясь болью где-то в висках. Ей становилось все страшнее, страх сковывал своими оковами даже ее ноги, которые, словно бы вмиг став ватными, подгибались, замедляя продвижение. А медлить было нельзя!!
И в тот момент, когда Тина поняла, что ее сердце от страха может и разорваться, кто-то с силой коснулся ее плеча, останавливая ее на месте. Тина резко рванула вперед, но не смогла сделать и шага, словно бы парализованная прикосновением неизвестного.
Далее все произошло очень быстро: мелькнувшая фигура человека в темном плаще, его лицо, закрытое тенью, и… что-то вдруг обжигает Тине шею, словно в ее нежную плоть вонзается острый кинжал. Тина не успевает ни о чем подумать, ни слова не успевает сорваться с ее онемевших губ, – даже крик помощи застывает в горле вместе с охватившей ее болью…
Еще мгновение, и Тина проваливается в темноту…
А еще через мгновение она уже лежит вся в крови на холодной земле.
Она очнулась, когда почувствовала, что ее тело охватил озноб, холодной и противной змейкой пробегая вдоль позвоночника, а потом все вдруг прекратилось, ей стало очень жарко… и боль. Боль, пожирающая все тело, от кончиков пальцев на ногах до макушки головы, болела спина, словно бы изрезанная сотнями копий, болели кости, словно их сломали все разом, болело все тело, будто бы собранное вновь по кусочкам. Внутри все горело, воздуха не хватало, она почти задыхалась.
На какую-то долю секунды боль отступила, и Тина погрузилась во мрак.
Очнулась она оттого, что сквозь помутившееся сознание услышала приближающиеся к себе голоса, она пошевельнулась и тут же поморщилась. Боль не отступала, напоминая о себе при каждом движении. Превозмогая боль, застилающую глаза, Тина заставила себя отползти к мусорным бакам, где ее не должны были найти, так как она боялась, что среди них будет тот, кто сделал это с ней.
Все тело болело так сильно, что, едва Тина коснулась спиной холода кирпичной стены какого-то здания, то мгновенно отключилась.
Следующие несколько дней Тина мучилась в лихорадке, ее бил сильнейший жар, прожигающий, казалось, все внутренности. Она кричала и стонала, корчась от боли, сворачиваясь в комочек, безрассудно металась в агонии и в бреду, и, разрывая голосовые связки, молила о смерти. Но смерть не наступала.
Она, то приходила в себя, то вновь теряла сознание все два дней подряд, в основном Тина была в «отключке», может быть поэтому, это ее и спасло, а на
