Дорогой ремонт, интерьер. Но как-то холодно во всем этом великолепии. Не хватает человеческого тепла, что ли.
Я быстро переодеваюсь и выхожу в коридор. А там у двери меня уже ждет Изольда Игоревна. Молча еще раз осматривает меня, разворачивается и идет к соседней двери. Я следом.
Заходим в светлую просторную комнату. И сразу детский плач прорезает слух. У меня сердце сжимается.
У стены стоит детская кроватка, а возле нее сидит милая пожилая женщина. Увидев нас, она сразу же встает и идет навстречу.
– А это кормилица? – улыбается, глядя на меня.
– Да, – сухо отвечает Изольда. – Екатерина Валерьевна. Как Тамерлан?
– Капризничает. Почти не спал. Не знаю, что и делать. И на руках плачет. Может, животик. А меня София зовут, – опять смотрит на меня. – Я нянечка. Присматриваю за малышом. Проходите, Катерина.
Эта женщина, в отличие от Изольды, кажется мне очень дружелюбной, располагает к себе. И я улыбаюсь в ответ.
Несмело иду к кроватке. Плач не перестает. У меня слезы подступают. Потому что я вижу малыша. Хорошенького малыша. С темненькими волосами и огромными черными глазами. И он мне очень напоминает моего Матвея. Так сильно напоминает, что у меня сердце сжимается.
Глупая. Конечно, все малыши похожи друг на друга. К тому же у моего сына и этого малыша разница пара часов, как сказал доктор. Поэтому они мне и кажутся похожими.
Не спрашивая, тянусь к малышу и беру его на руки. Прижимаю к груди. Он часто моргает и успокаивается.
– Хороший знак, – улыбается София. Перевожу взгляд на Изольду, но та стоит как Снежная Королева, поджав губы. Ноль эмоций.
С малышом на руках иду к дивану. Сажусь и, глядя в черные глазки, расстегиваю блузку.
Близость младенца дает о себе знать. Я чувствую, как опухают груди от прибывающего молока.
– Тихо, тихо, маленький, – шепчу я, не отрывая взгляда от мальчика.
Почуяв запах молока, он начинает водить носом и ртом пытаться ухватиться за заветную цель. Помогаю ему рукой и зажмуриваюсь от того, как крепко он впивается в меня. Я уже отвыкла.
Малыш жадно сосет молоко, а на меня накатывает такое блаженство. Мне так не хватало этой простой радости. Но в тот же момент становится горько. От осознания, что где-то там одиноко лежит мой малыш. Мой сыночек. Без моей ласки.
Закрываю глаза, пытаясь не заплакать.
Все будет хорошо. Матвею сделают операцию и все будет хорошо у нас.
– Наверное, голодный был, – отрывает меня от мыслей вздох Софии. – Я уж чего только не предлагала ему.
– И молоко пить не стал? – спрашивает Изольда.
– Нет. Попробовал и опять в плач. Но сейчас все хорошо, – улыбается, глядя на нас с малышом. – Получил свое.
Малыш сосет, прикрыв глаза, и постепенно засыпает. Отпускает грудь и я отношу его в кроватку.
– Все, заснул, – София поправляет тоненькое одеяло. – Ты тоже спать иди, Катюш. Можно я так называть буду?
– Конечно, –
