Вайолет». Потом, в благословенном личном пространстве, внутри своей головы, я шепчу: «Спокойной ночи, Лоррейн». Мысленно шепчу это каждый вечер. Мне двадцать два, и я не знаю, сколько еще Бог дарует мне дней, но зато знаю, что буду мысленно шептать «Спокойной ночи, Лоррейн» в конце каждого из них, всех до единого.
Глава 2
После мучительного судебного разбирательства, во время которого было не укрыться не только от сочувственных взглядов присяжных, но и от беспощадных описаний последних мгновений жизни Лоррейн, Фрэнк Дейгл больше года провел в добровольной изоляции, откликаясь лишь на ежедневные звонки дочери – Кристи считала, что отец убит горем. «Папа, сходи прогуляться, – советовала она. – Ты совершенно расклеился. Ставь одну ногу впереди другой, в буквальном смысле. Мама бы этого хотела».
В конце концов, просто чтобы отделаться от ее звонков, он начал каждое утро ходить по три с лишним километра до полуострова, где находился модный центр Портленда и куда в прошлой жизни он выбирался редко. В «Дизайнерском кофе» покупал макиато (Лоррейн сказала бы «понты») и шел с ним в книжный «Уодсворт», где, купив утреннюю газету, устраивался на излюбленном кожаном диване и наблюдал, как раскручивается день: Джейк стучит по клавиатуре, внося книжные заказы; Робин кормит новенькую в череде кошек, которым надо подыскать «родителя»; Марни, управляющая магазина, выволакивает на тротуар дребезжащую тележку с книгами.
Эта новая традиция ему неожиданно понравилась. В детстве Фрэнк любил читать, а запах здесь, черт возьми, был точно как в библиотеке, куда он ходил ребенком, и стеллажи тут были такие же шаткие, и заваленные книгами столы на массивных ножках тоже похожие.
Спустя примерно месяц у тележки с книгами отвалилось колесико.
– Ненавижу такие штуки, – проворчала Марни.
Хитроумное сооружение состояло из трех рядов слегка перекошенных двусторонних полок, забитых распродажными книгами.
Фрэнк оторвался от газеты.
– Крепления хлипкие, – заметил он. – Ничего удивительного.
– Ага, ненавижу.
У Марни изумительная темно-коричневая кожа, добрый взгляд дочери и непослушные черные волосы с золотистыми проблесками.
– И дверь неплохо бы починить, – сказал Фрэнк.
Она с подозрением оглянулась на дверь:
– А с ней что не так?
– Закрывается медленно. Коты могут выскочить на улицу.
На самом деле двумя котами раньше это уже проделал один сиамец с хвостом-обрубком, не кот, а самоубийца. Именно Фрэнк тогда, вскочив с дивана, заманил зверюгу обратно.
– Я считала, что двери вроде как закрываются в удобном им темпе, – возразила Марни. – Типа, у каждой своя скорость.
Фрэнк отрицательно покачал головой. У этих молодых, наверное, даже захудалого молотка не найдется.
– А еще, – осмелел он, – можно было бы ковролин закрепить у задней
