горячилась Галя.
– Ну ладно, – повела бровью-змейкой Соня. И вдруг обратилась ко мне:
– Саш, а тебе как снимки?
– Что-то я устал сегодня после рабочего дня, – ответил я. – Голова побаливает. Давайте лучше выпьем.
– Вот я и говорю: в дворники тебе надо! – засмеялся Вадик, разливая портвейн. – Отсыпаться начнешь. Утром помахал метлой, поспал до вечера. А ночью либо стихи пишешь, либо друзьям их читаешь, как мы сегодня.
– Вот-вот, – Соня уселась на подлокотник кресла, – а то на своем инженегровом месте еще в церковь пойти захочется. А тогда, если уволят, даже в дворники не возьмут.
Все засмеялись такой шутке. Потом Галя читала свои стихи, в которых сожалела о том, что ругается с соседями по дворницкой лимитной коммуналке и обещала больше не воровать у них лук. Хорошие стихи. Добрые.
Когда мы вышли от Шляховского, уже рассвело, но как-то несмело, потому что на Москву опустился туман.
– Ничего, распогодится. Зато теперь ни один милиционер не найдет в тумане таких ежиков, как мы, – скаламбурила Галя, беря нас с Эдиком под руки. – О, я с вами, как Натали с двумя Пушкиными.
Действительно, она была выше нас обоих.
– Ну, во-первых, я не Александр, а ты не Наталия, – ответил Эдик.
– А вот Александру-то нашему не помешала бы какая-нибудь Натали… в жены, – продолжала Галя, – есть у меня одна Наташа на примете…
Я поморщился:
– Жениться? Я уже пробовал. Хватит. Что я тебе плохого сделал?
– А знаете что? Поедем ко мне, поможете мне подмести участок, и рванем в Сокольники… – предложила Галя.
– После полного рабочего дня и бессонной ночи? – я даже остановился. – К тому же туман какой!
– Туман, ту-у-ман, седая пелена, а всего в двух шагах… – запел Эдик песню популярного барда.
– А в двух шагах… остановился наш троллейбус! Бегом! – теперь Галя была «в ударе».
В пустом троллейбусе она сказала:
– Окуджава написал песню «Последний троллейбус», а я напишу стихотворение «Первый троллейбус». Спорим? На следующей вечеринке прочитаю. Пока! – И выскочила на своей остановке. А туман не рассеивался…
Над Черным Бродом висел туман. Мы пришли вовремя. Лай собак еще не слышен. Но я не велел спешиваться. А за рекой начиналась чащоба, что славилась добычей. Стада зубров – весом две-три лошади каждый, вепри, любой из которых, способен клыками за один удар разрезать человека пополам, медведи, выворачивающие молодые дубы, как отрок – травинку, олени, на рогах каждого из которых можно раскинуть шатер… Но сейчас там туман. Зато на взгорке в сосняке, откуда должен появиться король со свитой, остались легкие клочья дымки.
Ага… Вот… Редкий случайный лай. И тот – приглушенный. Не велят псари. Теперь уже и топот конский слышен. Я построил дружину. Меж сосен показалось шестеро королевских воинов-телохранителей
