слова томным голосом, – что ты сможешь забрать парочку сувениров.
– Ты…, – хочу дать ему понять, что возмущена его словами, но меня распирает от смеха, – ты просто…
– Ты же не будешь рыдать над фильмом? – он снова резко переводит разговор.
– Я не из нытиков!
Это неправда. Я рыдаю над «Дневником памяти», когда меня никто не видит. Над «Перл Харбор», когда рядом девчонки. А над «Хатико» я истерила в голос так, что Кайлу пришлось насильно засовывать в мой рот попкорн, чтобы я не распугала остальных посетителей кинотеатра.
Забираюсь на диван, уютно подминая под себя ноги, пока Юра включает фильм на ноуте и выводит изображение на экран плазмы, висящей над рабочим столом. Затем валится на кровать, взбивая подушки.
– Иди сюда.
Поворачиваюсь на его голос. Он хлопает по свободному месту на кровати, рядом с собой.
Мне неловко. Выражение на моем лице вызывает у него усмешку.
Этот парень вообще умеет быть серьезным?
– Я не буду приставать к тебе, – он поднимает руки вверх, в ответ на мое замешательство. – Но тут нам будет удобнее.
Я перемещаюсь на кровать, усаживаюсь, опираясь на гору подушек, вытягиваю ноги. Да, определенно, так удобнее.
– Если позволишь себе что-нибудь лишнее, я врежу тебе, – предупреждаю его, стараясь придать себе угрожающий вид.
– Но останешься? – он смотрит на меня с интересом в глазах.
Название фильма мне ни о чем не говорит. Черно-белое кино не вызывает у меня интереса, я не успеваю читать титры, иногда появляющиеся на экране, о чем сообщаю своему новому знакомому. Юра объясняет, о чем фильм, вставляет пояснения по ходу. Становится интереснее.
Фильм в двух частях. В конце первой Юра ставит паузу.
– Я в курилку.
– Я тоже хочу, – прошусь с ним.
Оказалось, фильм держит меня в напряжении, или это близость с Юрой так влияет на меня?
– Ты куришь?
– А что в этом такого? – ощетиниваюсь я. – Ты тоже куришь!
– Могла бы просто сказать «да», никто не собирался осуждать тебя.
Он выводит меня из себя, и ему это нравится.
В курилке я задаю вопросы по фильму, и получаю ответы на них.
Мы снова удобно устраиваемся на кровати. Второй фильм начался.
– Ты бы смог так? – спрашиваю, когда подростки на экране устраивают пожар в здании, где нацисты устроили штаб.
– Не знаю, – говорит он задумчиво. – Иногда кажется, что да. Но как можно точно ответить, если никогда не оказывался в такой ситуации.
Он прав, мы не можем ответить. Но я точно знаю, что не смогла бы. Я трусиха. Гордиться тут нечем, но зато честно.
Его пальцы касаются моего левого плеча. Вздрагиваю. Когда он успел протиснуть руку у меня за шеей? Как я не почувствовала этого?
Бью его ладонью по животу, натыкаясь на твердый пресс.
– Что не так? – мгновенно реагирует он.
Потираю
