ори!
Романов прижимает меня к стволу пальмы, чешуйки которой больно врезаются в спину, и вероятно, рвут нежную ткань платья. Вскрикиваю, и он ослабляет давление.
– Тогда какого хера ты вечно сваливаешь от разговора?
Его глаза сверкают в темноте. Клянусь! Я только что это видела. Дыхание резко перехватывает. Парень опирается руками о ствол дерева над моей головой, склоняя голову. Его дыхание упирается в мое лицо, проходясь горячей волной по лбу. Жутковато. Желудок сжимается и задается легкой дрожью. Вот что значит – поджилки трясутся.
– В своей маленькой головке ты прокрутила какую-то мысль, – продолжает он ровным голосом, упираясь взглядом в мои глаза, – так просвети меня! Возможно, я что-то обещал тебе такое, что сейчас отказываюсь выполнить?
Закрываю глаза, стараясь заполнить легкие кислородом.
– На меня смотри! – шипит парень, и мое дыхание вновь сбивается.
– Юр, ты меня пугаешь, – пищу я, открывая глаза, и тут же отводя их.
– И что такого страшного я могу сделать? – усмешка сексуально кривит его губы, но сжиматься желудок от этого не перестает.
Молчу. Он, и правда, ничего не сделает со мной. Хотя вид его говорит об обратном.
– Знаешь, вместо размышлений о том, что будет дальше и о том, как быстро летит время, мы могли бы просто наслаждаться им. Мы знали, что так будет. Мы знали, Тина, что у нас есть школьный год, лето и два этих месяца. И я посвятил тебя в свои планы перед тем, как зашел дальше. Ты приняла их. Так какого черта сейчас ты строишь из себя обиженную? Что мне сделать? Отказаться от армии, переехать в Америку и поступить с тобой в один колледж? Или, может, ты скажешь мне, в какую сторону я должен смотреть? Давай, говори, ты же этого хотела.
– Юр, – гнусавлю от соплей, заложивших нос, – не будь таким грубым. Я не этого хотела…
– Чего ты хотела? Разве я не говорил, что если хочешь чего-то добиться, просто скажи. Не надо надутых губ и обиженных глаз. На меня это не действует!
Романов делает шаг назад, отводя руки и я, наконец, могу вдохнуть больше воздуха.
– Черт, Тина, все же было так круто! Нафига тебе надо было все портить?
– Я не хотела портить, – ною я, сползая по стволу вниз, не обращая внимания на терзающие спину зазубрины, – я хотела поговорить! Мне страшно, понимаешь!? Страшно! Я не хочу остаться без тебя! Я привыкла, что ты есть… Юр, я не хочу без тебя теперь…
Закрываю лицо ладонями, стараясь скрыть рыдания. Парень садится рядом на корточки, прижимая меня к себе.
– Все, не ной, – в его голосе нет ни капли сожаления, только раздражение. – Я тоже хочу тебя рядом, Тина. Но как ты себе это представляешь? Будешь жить рядом с моей казармой два года?
– А что, так можно?
– Нет, нельзя! Это армия! – бесится. – Я не хочу, чтобы ты теряла это время. Ты должна учиться и заниматься своей жизнью.
– Я не хочу без тебя!
– Да хватит ныть!
– Не
