о, происходил из ничем не примечательного рода уездных помещиков, и кто бы мог предположить, что мне, его младшему отпрыску, доведется взлететь так высоко?..
Тут я взглянул на свое полупрозрачное отражение в боковом стекле, за которым неспешно проплывали сумрачные массивы Кроненбурга. Черный мундир с позолоченными эполетами сидел на мне как влитой – о, искусством носить парадную форму я овладел в полной мере! – но нижняя челюсть, округлая и слегка женственная, а также вечно рассеянный взгляд больших голубых глаз явственно выдавали во мне вампира, еще не нюхавшего пороху. Соотношение длины и толщины клыков у меня было вполне аристократичным и соответствовало высочайшим расовым стандартам, но смочить эти клыки кровью врагов мне действительно пока не довелось. Говоря откровенно, я и не горел таким желанием. Да, свое высокое звание я заработал не победами на поле брани, а трудами в сумрачных лабораториях Инженериума, ну и что с того? Разве разделочным серпом моей конструкции не пользовались вот уже третий год дивизионы особого назначения рейхсвера? Разве шестилезвийный двухосный разрубатель модели «Заххак» не был применен в прошлом сезоне самим герцогом Глеммом, восьмикратным чемпионом «Зова крови»? Учитывая все вышесказанное, я имел полное право гордиться своими достижениями, несмотря на презрительные перешептывания недоброжелателей.
Взгляд мой опустился на грудь, где в свете проплывающих за окном фонарей поблескивал орден Львиной головы третьей степени. Вот она, причина истинной зависти всех этих недоумков вроде Ланка Гарруды! Эта награда, похвастаться которой мог не каждый закаленный в боях ветеран, означала признание моих заслуг на самом высоком уровне. Ей же я был обязан и тем, что этим вечером оказался в одном автомобиле с бароном фон Вулом. В замке Глеммсбург нынче давали роскошный банкет, куда я (впервые в жизни!) был приглашен на правах самого юного кавалера, удостоившегося столь высокой награды.
– Ваш отец гордился бы вами, Киз, – слащаво проворковал барон, видя, что я таращусь на орден.
В ответ я лишь безмолвно кивнул. Шварцберга-старшего не стало три года назад – он сложил голову в одной из последних битв на южном фронте, в пропеченных беспощадным солнцем африканских пустынях. Уж он-то о подобной награде мог только мечтать! Ну а мне, чтобы заполучить ее, не пришлось даже покидать лабораторию. Размышляя над этим, всякий раз я ощущал болезненный укол совести, но тут же успокаивал себя тем, что способы послужить на благо Империи бесконечно многообразны. Кто-то делает это со штыком в руках, кто-то – с помощью молота и пилы, ну а я использовал циркуль и линейку. Фон Вул и мой отец в былые времена служили в одном полку, поэтому барон и вызвался подбросить меня сегодня. Отказаться было бы невежливо, так что оставалось лишь уповать на то, что я буду избавлен от всяких порочных предложений с его стороны – несмотря на эту сальную ухмылку, искажающую крошечное личико сатира, несоразмерное его огромной лысой голове. Маленькие ноздри фон Вула постоянно двигались, словно вынюхивая добычу. Я видел, что он постоянно косится на встроенный бар, в котором тускло поблескивали бутылки спиртного. Меня передергивало от одной мысли о прикосновении к этому пойлу.
– Могу представить, что вы чувствуете в эти непростые времена, Киз, – продолжил барон. – Многие ваши сверстники готовятся отплыть на трех величайших судах к побережью Америки, чтобы сокрушить последний оплот человеческой сволочи. Наверняка ваше пламенное сердце негодует, сознавая, что вместо упоительного кровавого пира ему уготовано оставаться в четырех стенах тесной лабораторной комнаты. А ведь это, быть может, последнее крупное сражение в истории Кайдарии! И последний шанс показать себя героем на поле боя.
– Вы и в самом деле верите, что три корабля – пусть даже настолько огромные и тяжеловооруженные, как «Абаддон», «Каин» и «Ламия» – сумеют подчинить целый континент? – сказать по правде, мое сердце вовсе не жаждало битвы, но произносить подобные вещи вслух считалось постыдным. Кроме того, хоть мое ремесло и заключалось в изготовлении новых орудий членовредительства, сам я старался избегать насилия, кровь пил только консервированную, и предстоящее сражение, о котором день и ночь восторженно трубили все газеты, вызывало во мне какое-то тяжелое чувство – пусть даже речь и шла всего лишь об истреблении последнего свободного государства людей.
– Кроме того, – добавил я, игнорирую маслянистый блеск в глазах фон Вула, – вы забываете, что последние повстанцы нашли себе пристанище также и за полярным кругом, в Сибири, и на некоторых островах южного океана.
– Ба! Конечно же, я уверен, что совокупная мощь трех крупнейших судов Кайдарии легко сметет всякое сопротивление. Соединенные Штаты Человечества – тьфу! Громкое название – но какое государство могут построить эти мягкотелые неполноценные существа? Разве может оно устоять против наших железных легионов, уже очистивших от чумы человечества большую часть мира? Что касается выродков, которые до сих пор отсиживаются где-то в тайге, среди болот и снегов, то они наверняка скоро вымрут там и без нашего деятельного участия, ха!
Я хотел было снова возразить
