сон, я не ощущала никогда: слова, голоса – мужские, женские, тирады, прикосновения – нежные, жесткие. Я не могла разобрать ничего из происходящего и даже то, происходило ли это в реальности или во сне. Грубое касание в спину, почти невесомое к лицу, шепот, крик… Всё смешалось в белый шум, где что-то разобрать – невозможно. Кроме слез – они финал сна – такие горькие, страшные, но одновременно несущие легкость и освобождение… Их я почувствовала четко и ясно.
Когда тяжелые веки вновь открылись, я увидела пол и ножку кровати перед собой, а ворс ковра щекотал нос. В комнате мертвенно тихо и мрачно, а я одна. Поднялась, растерянным затуманенным взглядом осматривая темноту. Руки не дрожали, голова отдавалась легким напряжением, лишь как напоминание о произошедшем. На часах три ночи. Прикоснувшись к щекам, поняла, что они совершенно сухи. Теперь и слезы оказались мутным пятном.
Перебравшись на кровать, стянула с себя одежду, закуталась в одеяло и уснула нормальным, спокойным сном, правда, недолгим.
***
Следующие несколько дней прошли странно, в утомляющей прострации. Я ходила на пары, пытаясь влиться в жизнь института, иногда в библиотеку, чтобы влиться ещё и в программирование. Получалось с трудом, но кто не бьётся, тот проигрывает, а это я не любила.
День начался также как и все семь предыдущих. Меня понемногу отпускала тревога как о родителях в целом, так и конкретно о папе, что точно до сих пор не успокоился. Тоска по Вете и любимому Берну наоборот стала сильнее, но с ней я справлялась сносно. Браслет уже практически не ощущался на запястье, но стал незаменимым.
В данный момент я сидела на столе у института и беспечно болтала ногами, размышляя об этом всём, укладывала кирпичики произошедшего в цельную историю, анализировала. В Северном мне нравилось. Особенно их политика конфиденциальности, что давала мне хотя бы призрачную надежду скрыться. К тому же за эти несколько дней я уже успела обрести себе классных приятелей.
– Чего кислая такая? – как раз послышался голос одного из них, прерывая рефлексию.
– Да так, – отмахнулась я. – Просто задумалась.
И уже с повседневной улыбкой спрыгнула со стола и повернулась к Алсу. Мы направились к институту. Она что-то весело рассказывала, но я слушала в пол-уха, всё ещё пытаясь отойти от глубоких раздумий. Однако, когда мы оказались в аудитории, мысли успели отойти куда-то на подкорку сознания, больше не мешая.
За преподавательским столом стоял Ян. Чисто выбрит, с уложенными волосами и строгой рубашкой, правда, с несколькими расстёгнутыми пуговицами сверху. За все мои походы в библиотеку на этой недели мы ни разу больше не виделись.
Мы сели поближе, вывели экраны для записей и продолжили разговор, который начала Алсу ещё на улице. Она полностью погрузилась в дисциплины кафедры Алена и сам преподаватель искренне восхищал её своим профессионализмом.
Лекция прошла быстро. Ян очень четко и структурированно
