же сложно с тупыми! – подумал я.
– А ты в натуре писака, да? Виктор Павлович говорил, что ты даже известный.
– В узких кругах, так сказать.
– Я тоже известен в узких кругах, – расхохотался расписной, – мы с тобой, считай, похожи. Только ты это губу не раскатывай. Если че, то ниче, понял?
– Агась.
– Ну-ка, давай сочини чего-нибудь, чтоб баба посыпалась! Мне уж очень надо.
– Хлесткость слова определяется сравнением реакции, вызванной им, – я поставил пред своим начальником новое пиво.
– Че, бля? – Лука отпил, – Это вот получше. Че за пиво?
– «Темное ремесленное».
– Вот его теперь мне лей.
– Как скажете.
– Поясни за базар.
– В смысле?
– Ну, хлесткость слова и чего-то там.
– А-а-а-а, говно или дерьмо?
– Че ты несешь, придурок? Тебя в землю утрамбовать?
– Говно или дерьмо? – не унимался я, – Надо выбрать.
– Ну дерьмо! Дальше че?
– Я знал. А почему? Едко. С вызовом. Со стилем. Буква «Д» звучит громко и дерзко. «Г» – более глухая. Возьмите слово «гандон». Всю краску снова делает «Д», а «Г» – лишь трамплин. Так везде и во всем.
– Че ты мне тут про говно лепишь. Давай, Фитиль, сочиняй, чтоб баба посыпалась. Мне должны дать, понял? Это в твоих интересах.
– Иногда настоящее настолько насыщенно, что совершенно неважно, что было и будет, ибо есть грандиозное сейчас. А мое сейчас – это ты. Дальше ее имя.
– Ты че, думаешь, я все это запомню? На, сам пиши, – лысый протянул мне мобилу, – Анькой ее звать.
Я вбил текст.
– Аня, Анечка, Аннушка, Аннэт? Как назвать-то?
– Анка!
– Грубо как.
– Пиши так, как я сказал, пес, и не зли меня!
Я поставил точку, отправил и вернул телефон законному обладателю.
– Ништяк, сейчас посыпется! – Лука заржал, – а ты, как тебя там?
– Виталя. Штольман.
– Виталя. Норм тип. Лады, не жид ты, признаю, писака. От души. Помог, – расписной с хорошего настроения в миг переключился на животно-агрессивное, – но ты смотри, если че, то все, понял?
– Понял.
Ситуацию спас Ванька, что ворвался с пачкой денег. Да-да, они текли рекой. Как пенное из бочки. Бизнес, построенный на людских пороках, процветает всегда. Во все времена. Людям не хватает оригинальности. А все почему? Экзистенциальный кризис. Принимая за смысл жизни банальщину, они ходят по кругу, как ослик за морковкой. Думать, что цель в ней – грандиозная ошибка, но они настолько привыкли к граблям, бьющим по лбу, что совсем перестали замечать их. Я, можно сказать, и не знал-то своих соседей толком, пока не открыл окно «Барбары». До того момента мы лишь изредка здоровались с некоторыми, но сейчас все изменилось. Звук, несущийся отовсюду, добавил ненависти к ним, ибо
