потерявшую сознание девушку ее собратьям-циркачам, а те незаметно исчезли с площади. Что сказать? Что он – представитель властей Российской империи, что действует по заданию Отдельного корпуса жандармов? Но это сорвет все расследование и надо будет уезжать, несолоно хлебавши. Отступать назад тоже нельзя – вся ярость толпы может обратиться на них с помощником.
– Кто такой будешь? – повторил тот же тенорок, теперь уже с явной угрозой в голосе.
Выдержав секундную паузу, Загорский отвечал.
– Я такой же, как и вы. Я ваш брат старатель, явился искать счастья в Желтугу.
– А вот мы тебя сейчас по-братски и отвалтузим, – пообещал тенорок. – По-нашему, по-желтугински. Впредь будет наука остальным, чтобы пистолетом перед носом у всего опчества не трясли.
Из толпы раздались согласные крики. Несколько наиболее храбрых, а точнее, самых безмозглых отделились от остальных и двинулись в сторону помоста, на котором высился надворный советник.
– Пристрелю, как собак, – зычно пообещал Загорский, досадуя и на себя, и на Ганцзалина, который втравил его в столь неприятную и, главное, столь несвоевременную историю.
Он поднял пистолет и направил его на врагов. Те остановились и замялись, не решаясь идти дальше.
– Не дрейфь, братцы, – закричал из толпы тот же тенорок, – коли он хоть одного нашего тронет, мы ж его на части разорвем!
Перспектива быть разорванным на части совершенно не привлекала Нестора Васильевича, но ничего другого ему пока не предлагалось. В сущности, наверное, можно было бы кончить все дело миром, если бы не мерзкий тенор, который все время подзуживал старателей. Что ни говорите, теноры хороши только в опере; однако весьма неприятно иметь с ними дело, когда они науськивают на вас взбешенную толпу.
Загорский все никак не мог разглядеть в толпе лица крикуна, а это значило, что ему противостоит опытный провокатор. Это серьезно осложняло положение, и без того отвратительное до крайности. Стрелять в людей, он, разумеется, не собирался. С двумя-тремя противниками он легко справился бы и без оружия, голыми руками, тем более, что и помощник стоял неподалеку и только ждал сигнала, чтобы вмешаться. Но как быть, если на них двинется вся толпа?
Надворный советник метнул быстрый взгляд в сторону. Может быть, воспользоваться рецептом Ганцзалина, оседлать верблюда и ускакать на нем в светлые дали? Однако торговцы уже стреножили своих животных и загнали их поближе к управлению приисками – от греха подальше.
Правда, сам Ганцзалин уже стоял рядом – и от этого было как-то легче. На миру, как гласит пословица, и смерть красна, в особенности же – рядом с верным другом. Тут Загорский понял, почему на него до сих пор не бросились взбешенные старатели. Ганцзалин тоже вытащил из кармана свой верный «смит-вессон». Это значило еще семь пуль к оставшимся трем в револьвере Загорского. Десяток выстрелов им обеспечен, а это значит – десять выведенных из строя врагов. Не так плохо, как может показаться.
– Друзья, –
