ужасные звуки и повторяя: «Я ненавижу его! Я ненавижу его! Я так его ненавижу!» – как будто это были единственные слова, которые я знал.
Все мое тело дрожало, и в какой-то момент я подумал, что меня сейчас стошнит. На мгновение я задался вопросом: что, черт возьми, происходит? Откуда взялась такая энергия? К счастью, многолетняя практика медитации научила меня сохранять осознанность в трудных обстоятельствах, и я понял, что это именно тот случай, когда необходимо удерживать внимание.
До тех пор пока мне не исполнилось 20, я даже не задумывался о том, что уход отца из семьи вскоре после моего рождения как-то повлиял на меня. И только когда я случайно попал на семинар выходного дня, посвященный исследованию обстановки в семье, передо мной открылась неоспоримая истина: уход отца стал определяющим событием моей жизни.
Я не знал обстоятельств развода родителей, но знал, что мое зачатие было неудачной попыткой спасти их брак. Они даже спорили, как меня назвать. В конце концов, мать развелась с отцом из-за психологической жестокости. Через несколько месяцев после развода он перестал нас навещать, а после того, как мне исполнилось полгода, у нас с ним вообще не было никаких контактов.
Мой отец бросил нас не только физически, но и материально, не дав ни пенни на содержание ребенка. В результате в какой-то момент моей маме пришлось работать на трех работах, чтобы обеспечивать нас с сестрой. В юном возрасте я стал единственным мужчиной в доме. Я должен был быть сильным, и когда моя сестра проигрывала одну из своих постоянных битв с психическим расстройством, я часто был тем человеком, который пытался что-то сделать. Несмотря на то что в школе меня часто били, я все равно пытался защитить слабых от драчунов, становясь между ними. Мне было невыносимо видеть, как страдают другие люди, как они испытывают ту же боль, которую в глубине души испытывал я.
В дополнение к физическому и эмоциональному стрессу, вызванному событиями моего детства, я сделал фундаментальный вывод: в той боли, которую я испытывал, была моя вина. В детстве мы эгоцентричны. Мы считаем, что мир вращается вокруг нас и, что еще важнее, порожден нами. Поэтому в травмах, которые с нами случаются – будь то травма, вызванная разводом родителей или каким-нибудь другим эмоциональным потрясением, – мы в какой-то степени виноваты сами. Верно?
Когда я лежал на полу в ретрит-центре, а Пракаш стоял надо мной на коленях, и мое тело пыталось очиститься от поглощающего меня яда, я впервые понял разницу между гневом и ненавистью. Гнев – это огненное, горячее чувство, а ненависть – холодное. Я не просто хотел смерти отца, я хотел убить его, причем сделать это медленно и жестоко. Я хотел причинить ему такую же боль, какую он причинил нам.
Я знал, что есть большая вероятность того, что мой отец еще жив. Так почему же он никогда не протягивал мне руку помощи? По крайней мере, он мог бы поинтересоваться, все ли с нами в порядке. Но ничего
