спешившись.
В дом-пятистенок заходить не стал, а вот саму пасеку осмотрел. Информационный голод, пожалуй, одна из самых серьёзных проблем в моём паргейском бытии. Пытаюсь утолять его всеми возможными способами. А какие тут возможны в отсутствие СМИ, интернета и прочего? Книги, беседы и вот такие, как сейчас, экскурсии.
Сорок с лишним ульев. Вполне неплохо. И управляется с ними монах один. Труженик. Похвалил его, получив в ответ хорошо скрытую насмешку.
– Мне очень приятно, ваше преподобие, – поклонился он немного ниже положенного.
Ну да, личный, а не родовой авторитет мне ещё только предстоит заработать. Если получится. Если? Обязательно смогу, какие ещё сомнения?
– Теперь куда? – уточнил Ригер, когда мы покинули гостеприимного пасечника.
– В Гутово, – назвал подаренное Неллерами село.
До ближайшего одарённого теперь далеко, так что давно могу смело приступать к спектаклю под названием «Обретение дара милордом Степом».
На исполнение роли уже настроился, в чём мне помог тот факт, что инициации происходят у всех по-разному. Помню, как сам полдня жжением в груди промучился, а вот Юлиана двое суток в горячке провалялась. Её отец, мой дядя, даже впадал в отчаяние, опасаясь, что она станет одержимой. Кузина появившееся в её груди энергетическое ядро видела отчётливо, а вот каких-либо жгутиков ни одного. Лишь когда время перевалило на третьи сутки с начала пробуждения источника, нити вырвались из него наружу.
Короче, Станиславского с его знаменитым «Не верю!» увидеть вблизи себя не ожидал. Как изображу сценку, так и сойдёт. Главное, чтобы шею не свернуть, упав с кобылы, когда буду симулировать впадение в беспамятство.
Возглавить кавалькаду Ригер мне не дал. Переживает за мою безопасность. Вдруг стрелы откуда-нибудь внезапно полетят? Амулеты, их отклоняющие, есть у каждого из нас, даже у Юльки. Только энергии в кулонах хватит на защиту от полутора-двух десятков выстрелов из луков или арбалетов. Беспокойство моего опекуна понятно – в залпе, направленном на меня одного, может оказаться большее число снарядов. Что ж, поеду и в середине строя.
– Юлька, догоняй, что скажу, – обернулся к девчонке, а когда та со мной поравнялась, доверительно сообщил: – Читал в книге, что обсасывать грязные пальцы плохо для животика. Болеть будет.
– Так я же не грязь, а мёд слизываю, – рассмеялась девчонка. – Пальцы липкие. Что с тобой, Степ?! Милорд!
Первым свидетелем моего приступа стала она, молоденькая служанка. Разукрасить произошедшее всякими немыслимыми подробностями фантазии у неё хватит, и чем больше Юлька их вывалит на слушателей, тем меньше её всерьёз станут слушать.
– Горит, Юль, грудь горит! – произнёс осипшим голосом и положил свободную от уздечки руку на верх живота. – Больно, – страдальчески поморщился, закрыл глаза и начал медленно заваливаться вбок.
– Милорд! Господин Ригер! Он! – Девчонка в испуге схватила меня обеими
