теперь всё становилось на свои места, все пазлы собирались. И было понятно, почему «добрый» дядя помогал, почему её пригласили погостить, почему мать вела себя так странно…Теперь прояснилось всё…
– Иди и скажи дочке или я сам это сделаю! – громко крикнул Чок.
Хэнэй засуетилась, не зная, что делать. Она не представляла как ей сейчас нужно рассказать обо всём Хоа. Женщина переживала о том, что дочка не согласится или вообще закатит истерику – тогда её заставят силой.
Но, вдруг…
– Все хорошо… Господин Мин… – неуверенно прозвучало в конце столовой. – Я выйду… выйду за него, – тихо проговорила девушка, часто моргая наполненными глазами, чтобы не заплакать.
Маленький силуэт стоял в арочном проеме, в очередной раз напоминая, как беспомощна девушка в этой ситуации. Но сколько же в ней мужества и смелости, чтобы суметь произнести слова «всё хорошо»… Сколько мудрости, чтобы принять положение, в котором она оказалась и не обвинить в этом кого-то. Хотя так обидно, так больно…
А что, лучше отнекиваться и биться в истерике, обвиняя всех вокруг, а потом все равно оказаться побеждённой теми, кто сильнее? Или от страха смерти и угроз смиренно принять свою судьбу, но гордо держать голову? И лучше бы всё было сном или сюжетом фильма, но происходящее – реальность. И теперь не «дядя Чок», а «господин Мин»…
5 ГЛАВА
Хоа лежала в кровати, обнимая мокрую и испачканную от розового блеска подушку. Для неё семейный ужин закончился слишком эпично и неожиданно. Она оказалась жертвой именно тех обстоятельств, которые изменить не сможет, так как их история формирования началась семь лет назад. Прошло около двадцати минут с того момента, когда она, обиженная и испуганная, побежала в спальню. И у неё было немного времени – всего пара минут – чтобы успеть стянуть одеяло на пол, разбросать по всей комнате декоративные подушки, что до этого лежали в кресле и на кровати, снять с себя нарядное платье, которое стало ассоциироваться с плохим, и в очередной раз душевно помучать себя…
– Хоа, – раздался за дверью голос госпожи Мин. – Я войду? – так и не дождавшись ответа от девушки, она открыла дверь.
Осторожно переступая разбросанные по комнате вещи, госпожа направлялась к Хоа, лежащей уже в обычном домашнем платье чёрного цвета. Она слышала всхлипы девушки, отчего, ещё не видя её лица, внутри всё начало сжиматься.
– Хоа, – она села на край кровати. – Цветочек, – женщина легонько провела рукой по волосам девушки, которая прятала своё лицо в подушках. – Мне больно смотреть на тебя, пожалуйста, не плачь, – она жалостливо смотрела на неё, продолжая гладить чёрные волосы. – Ну же, посмотри на меня, – просила женщина.
Хоа не хотела с кем-то разговаривать. Ей было очень обидно, она была сломлена внутри. Сломанной оказалась не только она, но и её молодая жизнь, не успевшая начаться. Она больше не могла кому-то доверять: ни дяде, который ей улыбался и казался самым
