её режут тупой пилой. – Уже скоро, мы не успеем доехать.
– Но это же так быстро не происходит! Никто так быстро не рожает, – я высвободил свою руку и отошёл от неё в сторону. Перед глазами опять встал манекен с появляющимся на свет ребёнком, который крутил головой. А ведь план был действительно неплохой.
– Воды отошли уже несколько часов назад, – тихо проговорила она. – Кроме вас, здесь никого нет, кто имел бы хоть отдалённое представление о том, что делать. Мы должны справиться с этим вместе.
– Но я же не акушер, никогда им не был, да к тому же…
– Барин, успокойтесь. Вы должны быть спокойны, – тихо и уверенно проговорила Настасья, глядя мне в глаза, приподнимаясь на локтях. – В конце концов, вы врач, и вас этому учили.
– Но. О мерзкие серафимы, я вижу его головку, – подойдя к краю кровати и посмотрев на разведённые в стороны ноги, я почувствовал головокружение. И это совсем не было похоже на манекен, вот ни капельки.
– Хорошо, это хорошо, – пролепетала женщина улыбнувшись.
– Я должен до неё дотронуться? – Перед глазами снова встал манекен, точнее, преподаватель, который почти ничего не делал до определённого момента, лишь подставлял руку над головкой, не давая ей разогнуться быстрее, чем это было необходимо. Понимая, что кроме меня, этой женщине и ребёнку никто не поможет, я, наконец-то, взял себя в руки.
– Да, вы должны принять его. А я буду тужиться, – проговорила в этот момент Настасья, вновь откидываясь на подушки.
– Всё, я немного попаниковал, и это было нормально, но теперь у меня всё получится, – выдохнул я, натягивая себе на руки приготовленные резиновые перчатки. – Я готов. Можете быть спокойны, я хорошо лажу с детьми… с маленькими… которые не ходят, никуда не лезут и не разговаривают.
Подстелив одну из пелёнок под таз Настасьи, я отстранённо наблюдал за этим священным процессом рождения новой жизни. Как мне казалось, это происходило целую вечность, слишком медленно ребёнок появлялся на свет, совершая какие-то странные движения. Как преподаватель из памяти Дениса, я очень осторожно положил руку на головку. Крохотное тельце повернулось. Ребёнок опёрся на плечико и стал наклоняться. Я же поднёс руки поближе к такому маленькому тельцу, и успел перехватить, когда ребёнок родился полностью.
– Принял, я его принял, – пробормотал я, поднимая синюшнее тельце, облепленное какой-то вязкой субстанцией. – Это мальчик.
– Он не кричит, – простонала женщина. – Почему он не кричит?!
Я открыл маленький ротик, стараясь очистить от забившей его слизи. Как это делается, в памяти Дениса обнаружилось. Вот только демонической аурой я чувствовал, что происходит что-то не то. Маленькое сердечко билось очень часто, но ребёнок не дышал. Лёгкие не расправились и не начали наполняться живительным воздухом. Ну уж нет, очередного позора на голову Давыдова, что бы он ни делал раньше, я не допущу. Как не допущу потери потенциального клиента.
