за тем, как учащенно бьется венка на шее. Хочется укусить ее именно туда, чтобы языком считать пульс.
– Придумаешь для меня нечто особенное?
В ответ Раисова делает движение вперед, тянется ко мне. Скользит губами по щеке, вызывая приятные мурашки.
– Неплохо. Продолжай. Ниже, малышка…
Мой голос становится хриплым. Я полон предвкушения.
– Значительно ниже…
Проведя ладонью по брюкам, показываю ей направление. Для извинений сойдет.
Она послушно ведет губами ниже, уже по шее, заставляет закрыть глаза, наслаждаясь атласным шелком ее губ и вдруг…
Эта стерва кусает меня.
За шею.
Крепко сжимает маленькие зубки и оторвать кусачую пиранью не получается.
Оттолкнуть тоже не могу!
Боюсь резким толчком причинить вред Раисовой, в ней же находится мой Тагир.
– Отпусти! – цежу сквозь зубы, игнорируя вспышки ярких звезд перед глазами. – Немедленно. Или кому-то не поздоровится!
Только после этого она отодвигается и вытирает кровь с губ тыльной стороной ладони.
Мою кровь…
Я вынимаю нагрудный платок из кармана пиджака и прикладываю к шее.
Стерва!
– Теперь ты понимаешь, что просить меня опуститься ниже – это очень, очень плохая идея. Рискуешь остаться без прибора! – говорит с тихой ненавистью, от которой ее глаза загораются ярче солнца.
Она будит во мне что-то темное, ужасно порочное и злое. Скрутить, отшлепать до визгов и отыметь всюду…
С трудом прогоняю наваждение и грязные картинки с участием этой малышки. От них взрослые желания упираются в ширинку моих брюк еще крепче и увереннее.
– Ты, похоже, забыла, чьи жизни стоят на кону? Папочка или мамочка? Или старенькая эби? Кажется, так у татар называют бабушек.
– Мягче. Это произносится намного мягче!
– Плевать. Гробовые доски, один черт, будут очень жесткими.
– Ты действительно чудовище! Когда Юра запаниковал, я все равно не до конца верила во все эти слухи о тебе, но сейчас… понимаю, что Юра не ошибался. Он был прав.
В том, как она произносит имя Юра, есть что-то откровенно выводящее из себя.
Раисова произносит это имя мягко, придавая простым трем буквам бездну смысла. Ах да, мы же говорим о ее первом мужчине!
К тому же бывшем муже…
Почему меня жутко бесит, что она ласкает своим бойким язычком его имя?
– Замолчи. Больше не желаю слышать этого имени. Ни-ког-да! – чеканю. – А теперь сядь ровно, умерь свой пыл и подумай о Тагире!
– О ком? – сводит темные кукольные бровки к переносице.
– О моем сыне, о ком же еще.
– Ах ты… – возмущенно хватает воздух, выдыхая короткими словами. – Да ты… Ты…
– Что, заело?
– С чего ты взял, что сына будут звать Тагир?!
– С
