зарегистрированы не были. Да и не та это жизнь с любимой женщиной была, о которой я мечтал, что уж тут скрывать?
Костя усмехнулся так горько, будто бы до сих пор испытывал острое разочарование от того, во что превратились его первые серьезные отношения. Пусть таковыми они и были исключительно из-за внеплановой беременности Юли.
– А потом случилась трагедия. Мы поехали в Италию и там… там Мия пострадала. Прибывшие врачи сделали все, что могли, но дочь впала в кому. И с тех пор прошло уже много лет, но она все никак не придет в себя. Я уже отчаялся, я готов ее отпустить…
Он сделал рваный вдох, но быстро взял себя в руки и продолжил торопливо, как будто за ним кто-то гнался и мог не дать сказать того, что было на душе:
– Я действительно смирился с тем, что Мия – лишь оболочка. Моя дочь умерла и существует сейчас лишь благодаря аппаратам, которые поддерживают в ней жизнь. Но Юля непреклонна – она хочет и дальше продолжать эту агонию.
Он сказал это и замолчал, и я не выдержала. Того, что уже успела услышать, мне хватило, чтобы сделать свои выводы:
– Она хочет денег, Костя… Ты можешь запрещать мне говорить о ней плохо, но я всё равно считаю, что имею право на своё мнение! Она хочет денег, я права?
Меня даже стало колотить крупной дрожью. Едва сказала это, как по телу прошла судорога, потому что я уже не знала, чего именно стоит ожидать от мужа. Однако он лишь медленно поднялся, пересел поближе ко мне и осторожно притянул к себе.
– Прости, что я молчал, – проговорил он тихо. – Я правда хотел тебя уберечь от этих ненужных огорчений. Мы с тобой познакомились, когда всё уже случилось, и у нас с Юлей завершились все отношения кроме тех, которые требуются для совместного ухода за дочерью.
Я сидела, переваривая услышанное, и всё никак не могла понять, какие именно чувства превалируют в душе. Мне было горько от того, что Костя не был со мною откровенен на все сто, но в то же время какая-то часть меня понимала его доводы.
– Давай мы обсудим это позже, хорошо? Когда всё немного уляжется и в моей голове, и в твоей. А сейчас просто скажи мне, почему ты так рано? Что-то стряслось?
В голосе Власова послышалась искренняя тревога. Я помотала головой и ответила:
– Ничего не стряслось, просто УЗИ перенесли. Вот я и приехала домой в надежде, что ты сможешь со мной отправиться на обследование.
Чуть повернув голову, я посмотрела в глаза Константина. Его расширившиеся зрачки были огромными и занимали едва ли не всю радужку, что свидетельствовало о том, в каком нервном напряжении находится муж.
– Конечно, я могу поехать, родная, – растянул он губы в неловкой улыбке, и мне хоть отчасти, но стало легче дышать.
К разговору о прошлом в тот день мы больше не возвращались. Костя лишь только сказал, что не желает видеть, как я волнуюсь, и что все вопросы решит сам.
А ночью любил меня так, как будто у нас в запасе были лишь несколько
