style="font-size:15px;"> – Сэнди, открывай! Я знаю, что ты там, Сэнди!
В номере было выходящее в коридор окно, которое закрывали стеклянные жалюзи. И он попытался отковырнуть створку. Я оглянулся: куда бы выпрыгнуть, и понял, что, хотя комната находилась на втором этаже, в оконный переплет мне никак не пролезть.
– Он носит с собой оружие?
– Иногда нож, – ответила Сэнди.
– Дьявольщина! Только этого не хватало. Пора выбираться отсюда. Открывай дверь!
Я встал в боксерскую стойку. Муж ворвался в номер и бросился прямо ко мне. Но, разглядев мой темный силуэт на фоне окна и догадавшись, что я достаточно крепок, кажется, передумал драться, однако продолжал вопить:
– Вон отсюда, сукин сын!
Я решил, что с меня довольно. К тому же было еще слишком рано, и ответ мой прозвучал очень вежливо:
– Сэр, я как раз собирался уходить.
Мне снова повезло – и из этой переделки я выбрался с целой шкурой. Но не мог отделаться от ощущения, что все в моей жизни летит к черту. Тогда же, проезжая на красном МГА своего друга Билла Тернера, я разбил переднюю ось СААБа отца. Как-то утром в субботу мать принесла письмо из «Селектив сервис», в котором говорилось, что со мной хотели бы встретиться. Я отправился на Уайт-холл-стрит в Манхэттене, где с тремя сотнями других парней прошел медицинскую комиссию для военной службы. Меня заставляли делать глубокие приседания, и было отчетливо слышно, как хрустит у меня в колене. От футбола у меня, как у Джо Намета, воспалился мениск, но у того адвокат, похоже, был получше. Решение было принято, и мне сообщили, что Дядя Сэм во мне нуждается. Не решившись испытывать судьбу в армии, я быстро подписал контракт с ВВС. Хотя это и означало четыре года службы, в авиации было гораздо больше возможностей для профессионального образования. Такие возможности мне ни за что бы не представились ни в Нью-Йорке, ни в Монтане.
Была и еще одна причина, почему я подписал контракт с ВВС. Шел 1965 год. Война во Вьетнаме набирала силу. Политикой я особенно не интересовался, привыкнув считать себя сторонником демократов, вроде Джона Кеннеди, да и то скорее из-за отца, который был президентом профсоюза печатников на Лонг-Айленде. Но мне совсем не светило подставлять задницу под пули за дело, которое я не очень-то понимал. И я вспомнил, как один знакомый авиационный механик как-то говорил, что ВВС – единственный род войск, где в бой идут одни офицеры, а рядовые остаются обеспечивать их действия в тылу. И поскольку пилотом я становиться не собирался, это мне вполне подходило.
Для подготовки меня направили в Техас, в Амарилло. Звено (так называлась в авиации учебная группа) состояло из пятидесяти парней: поровну ребят, как и я, из Нью-Йорка и южан, из Луизианы. Инструкторы в хвост и в гриву гоняли северян, и большей частью, по-моему, справедливо. Сам я все больше и больше прибивался к луизианцам, которые мне казались приветливее и не такими зазнайками, как мои собратья нью-йоркцы.
Для многих молодых людей начальный курс военной подготовки, становился настоящим потрясением.
