о её мире, таком далёком и одновременно удивительно близком. Лейла рассказывала мне о своём детстве, о том, как в маленьком турецком городке она мечтала уехать в большой мир и стать журналисткой. Её рассказы не были полны ярких образов, она как-будто не хотела об этом говорить, что-то скрывала. Всё это казалось мне экзотичным, но одновременно каким-то до боли знакомым – у каждого есть место, где хранятся тайные детские мечты или травмы.
Но больше всего меня впечатляло то, как легко Лейла говорила о своём влечении ко мне. Она признавалась, что несмотря на расстояние, она чувствует некое единение со мной. «Твои голубые глаза очаровывают меня, – писала она однажды, – я буду смотреть в них и целовать нонстоп. Я с нетерпением жду будущего времени, ты всё равно останешься со мной».
Я ответил ей также откровенно:
«Мне кажется, что нам вместе будет комфортно. Я и сейчас пишу о том, о чём постоянно думаю. Всё так хорошо складывается. Я улыбаюсь. Как это вообще возможно?».
Лейла отзывалась почти сразу. В её сообщениях сквозила удивительная страсть, которая только сближала нас. Я всё больше чувствовал, что мы не просто делимся мыслями, а постепенно открываем друг другу свои миры. Это было так странно – общаться с человеком, которого ты никогда не видел, и в то же время чувствовать его присутствие так близко.
Однако вскоре я начал замечать, что текстовые сообщения уже не могут передать всё, что хотелось сказать. Переводчик, через который Лейла писала мне на английском, всё чаще искажал смысл её слов. Иногда фразы были настолько запутанными, что я просто не понимал, что она имела в виду. Я тоже стал отвечать короче и незамысловатее, опасаясь, что сложные мысли будут неправильно поняты. Наши разговоры начали терять ту лёгкость, которая была в начале.
Однажды уже она предложила поговорить по видеосвязи. Это было естественным шагом – ведь текст, как бы ни был он важен, не мог передать интонации, жесты, мимику. Лейла захотела просто на минутку включить видео и посмотреть друг на друга без слов. Она объяснила, что ей трудно говорить по-английски, что она не уверена, сможет ли выразить все свои мысли так, как хочет.
И мне тоже хотелось видеть её. Я хотел услышать её турецкую речь, увидеть, как её глаза оживляются, когда она смотрит на меня. В конце концов, после нескольких дней сомнений, мы созвонились.
Наш первый видеозвонок был довольно своеобразным. Лейла вела себя уверенно, волосы были распущены, она была почти нагая, очевидно предлагала мне изучить особенности её тела, которые я не видел прежде на фото. Я пытался говорить медленно и чётко, но понимал, что она всё равно многого не понимает. Она отвечала на турецком, вставляя короткие фразы на английском, и хотя я не знал её языка, было в этом что-то особенное – словно мы учились понимать друг друга не только через слова.
Мы изучали друг друга тела около часа. Иногда между нами возникали паузы, когда каждый из нас пытался подобрать
