причём по свидетельству французского посланника маркиза де Сегюра (Louis-Philippe de Segur) (1753—1830): «в карете государыни постоянно находились ближняя фрейлина Анна Степановна Протасова и любимец императрицы флигель-адъютант Ермолов».
Из книги «Российские фавориты» (Russische gunstlinge) саксонского посланника при Дворе в Санкт-Петербурге Георга фон Гельбига (Georg Adolf Wilhelm von Helbig) (-1813): «Ермолов имел красивую, внушительную внешность, лицо его отличалось исключительной белизной, только нос был несколько широковат. При дворе его за глаза прозвали „белым арапом“ (Lе negre blanc). Он помогал всем, насколько мог, отчасти из своих средств, отчасти своим влиянием, и не отпускал от себя никого, к какому бы состоянию проситель ни принадлежал, без удовлетворения, если был убежден, что он того достоин. Но он при этом не злоупотреблял своим благоволением, так как его богатства были ничто в сравнении с тем, что имели другие избранники. Императрица могла положиться на его рекомендацию, так как он обладал знаниями и имел способность оценивать людей и не покровительствовал недостойным. Он принимал участие в государственных делах, если мог полагать, что его вмешательство поможет добру и помешает злу. Благороднейшею его добродетелью была искренность. Высокая честность и откровенность были основными чертами его характера. Он был очень умен, но не умел и принципиально не желал пускаться на хитрости».
Из письма князя Александра Андреевича Безбородко (1747—1799) графу Семёну Романовичу Воронцову (1744—1832) от 8 июля 1785 года: «Господин Ермолов не пожалован вновь еще ничем. Он человек весьма изрядный, благонравный, незаносчивый, разве избалуется, и ко мне весьма вежливый. Он рад искать знакомства и обхождения с людьми серьезными и знающими. Я боюся только, чтоб тихой его нрав, отвращение от резвости и несколько строгое соблюдение декорума, а при том подозреваемая в нем ревность не прекратили фавор его. Публика здешняя, видя, что он себя не слишком вперед выдвигает и не лжет ни на кого, говорит, что он при дворе неловок; но мне кажется, его за сие похвалить должно. Моя ему хвала меньше всех пристрастна, ибо я в нем нужды не имею».
Между тем, летом 1786 г. Ермолов выступил перед императрицей в защиту последнего крымского хана Шагин-Гирея (Sahin Geray) (1745—1787), который не дождался выплаты компенсации за добровольное отречение и обещанного пенсиона, задержанного генерал-губернатором Тавриды князем Потёмкиным.
Екатерина высказала своё неудовольствие князю, который без труда определил виновника и потребовал его удаления от Двора. Решение государыни было очевидным – «Надобно держаться за корень, а не за ветки».
15 июля 1786 г. Ермолов получил отставку, на следующее утро покинул дворец.
За время фавора, длившегося год и четыре месяца, Ермолов получил в подарок два поместья стоимостью 400 тыс. рублей, 450 тыс. рублей наличными в виде единовременных выплат, пенсии и жалованья, а также 6 тыс. крепостных душ.
Уже 29 июля он получил разрешение отправиться за границу сроком на три года. В Европе был милостиво принят при королевских дворах, хотя и подвергался лёгким насмешкам за то, что «в России в два года,
