рассказов «Метаморфоза постоянства»
БЕКГРАУНД
«В прошлое тянет тогда, когда нет радости в настоящем» – неизвестный автор.
Прошлое всегда воспитывает. Прошлое – самый первый из трех основных этапов времени. А если тебя что-то воспитывает, оно влияет на твой характер. На твое мировоззрение. На твою дальнейшую судьбу.
У Сергея Дорошина, ветерана Великой Отечественной войны и ныне писателя, дела шли не так уж хорошо. Его жена, Екатерина Антоновна, прожила с ним двадцать лет. Начало семейной жизни было счастливым, но с годами счастье исчезало. Оно как будто медленно погружалось в воду, словно солнце исчезает за горизонт. И всему виной одна причина: казалось, будто Сергей Павлович утратил любовь к своей жене:
– Скажи честно, – начала грустно Екатерина Антоновна, лежа с мужем в одной кровати. Крыша их дома шелестела от многомиллионных падений капель дождя. По окну текли капли, словно слезы, которыми наплакалась мать-природа. – Ты меня все еще любишь?
Дорошин, казалось, впервые в жизни не мог ответить сразу и четко: да или нет:
– Разлюбил бы – сейчас не лежал бы с тобой в одной кровати, – мрачно ответил Сергей Дорошин.
– Ты че, Сереж?! – в вопросе Екатерины Павловны звучал и вопрос, и восклицание. Ибо она, кажется, знала, почему, находясь рядом с ней, он так угрюмо ей ответил. – Все хорошо?
– Давай спать. Я устал.
Дорошин, после своих слов, еще долго не мог заснуть. Словно он о чем-то серьезно задумался. Может, Екатерина Павловна правильно размышляла о том, как проявление любви к ней со стороны мужа улетело неизвестно куда? И теперь, чтобы уйти от этой болезненной темы, он, повернувшись на левый бок, дал приказ ей уснуть?
СЛЕДУЮЩАЯ НЕДЕЛЯ
Идет октябрьский дождь. На человека в скромном сером пальто падают маленькие капли. Этот человек в «сером» – Сергей Дорошин. Стоял он посреди пустынной деревни, которую окружал сосновый бор. Что он там забыл, в этой деревне, в которой и так народу хоть по пальцам считай, да и еще она так далека от его дома? А вот он не забыл, а, скорее, вспомнил то время, именуемое как детство, которое он провел здесь. В этой деревне.
Перед Сергеем Павловичем вырисовывался полуразваленный, на половину сгоревший дом, уходящий под землю. В прямом смысле слова. По крайней мере, нижнюю половину дома не было видно. Казалось, его хотели зарыть, но так и не смогли. Возможно, это и к лучшему, для Дорошина. Для него этот дом – памятник, посвященный девочке, которую он любил. Эта девочка жила когда-то в этом доме.
Сергей Павлович решил войти в дом. Воспоминания накатились еще сильнее, когда он вошел. Образ той девочки вспомнился четче. А вместе с ней и прошлое.
ПРОШЛОЕ
21 июня 1941-го. В то время жил подросток семнадцати лет по имени Сережа Дорошин – будущий фронтовик и писатель. Каждый вечер он ужинал со своей семьей за одним столом:
– Все, спасибо, – поблагодарил Сережа за ужин, запивая молочком полученное «топливо» в виде ужина – картошки с рыбой.
– Пожалуйста, – сказала как-то равнодушно мама Сережи.
Отец молча читал газету:
– Мам, – обратился Сережа, – я погуляю?
– А уроки? – спросил отец сына.
– Геометрию и русский сделал. Литературу перед сном почитаю.
– Смотри! – предупредил отец. – Завтра утром спрошу содержание «Вия».
– А ты помнишь его содержание? – спросил Сережа.
– Вот завтра ты мне его и напомнишь. – ответил отец, допивая молоко.
– Ладно, иди – ответила мама. – Но чтобы в восемь был дома.
– Как скажите.
И довольный Сережа, выйдя из дома, пошел в деревню, до которой было километра три. Направлялся он к «принцессе», к которой испытывал серьезные чувства. Ее звали Маша – белокурую красавицу семнадцати лет.
Дружба между ними длится уже давно. И все свои скрытные чувства к ней Сережа держал в себе, боясь, что они превратятся в слухи.
Но сейчас Сережа, уже подбегая к маленькой деревеньке, понимал, что либо сейчас, либо никогда. Он подошел к дому, к которому подойдет снова, но уже через тридцать лет. Когда станет уже известным писателем.
Вступив на крыльцо, он не успел даже постучаться, как в освещенном проеме появилась… Маша. Вернее, ее тень, которая в последствие перелилась в освещаемую от света в сенях девчонку. Сережа замер, словно парализованный:
– Сережа? – с недоумением спросила Маша, одетая в белое домашнее
