ходатайствовать о срочной смене фамилии! – пискнул кот. – Хочу вернуть ее, в честь безвременно ушедшей матери, и стать Бегемотом Мартовским.
– А ну-ка марш в номер! Совсем у меня мышей не ловишь!
– Да их тут всех съели до нас. Дикая Европа, суровые нравы.
– Брысь! – повысил голос Воланд, и кот словно испарился.
– Ну а ты, веселая женщина, чего дорогу преградила? Или сказать чего хочешь?
– Я правильно понимаю? Это – вы?
– Сомнительный комплимент! – засмеялся мессир. – Скажу по секрету: «Азмъ – есмь»32.
Женщина в изумлении вытаращила глаза.
Воланд вздохнул:
– Ясно. Сведения о просвещенности Европы сильно преувеличены. Так что тебе нужно? Мужа извести, чтобы жить не мешал?
Женщина упала в ноги мессиру и запричитала:
– Не губи, благодетель! Густав – он хороший. Хоть и дурак. Не надо его трогать.
– Ну, так встань и греши. – разрешил Воланд. – А сейчас не загораживай мне путь.
Женщина метнулась в сторону как побитый щенок и тихо заскулила в углу.
– Да не вой, Анжела, не сокрушайся! – хохотнул мессир. – Твое время еще не пришло. Ты мне здесь нужна. Уяснила? А теперь – вон с моих глаз! Я устал и есть хочу.
– Мессир трапезничать изволит! – завопил из номера Бегемот. – Подать сюда осетрину, севрюгу, икру красную, черную, балычок, грудку куриную под ананасами, свинину жареную по-казацки! А еще прислать цыган с медведями и шампанского!
Дверь за гостями захлопнулась.
Анжела так осталась хлопать глазами. Кому именно отдавал распоряжения кот, и откуда столько еды могло оказаться в маленькой комнате с единственным входом в нее – оставалось тайной за семью печатями.
(Мурр пр.)
…тяготит меня невысказанное. Мне все время кажется, что я что-то позабыл, очень важное, без чего мои эпистолы, пройдя сквозь века, попав в честные лапы моих наследников, будут искажены переписчиками, да и самими моими внуками до полной их неузнаваемости.
Как уберечь мои книги от посягательств черни и санкюлотов, которые шли за Наполеоном, да так и осели по всей Германии, точно непобедимая тля на кустах цветущей майской сирени?
Они, пришлые люди, не всегда говорящие по-немецки уже вытесняют нас из отчизны. И mein Faterland33 звучит для них дико и пугающе, потому что сами они отцов не имели и плодились как саранча. Даже филистеры, даже оборотни в полицейских мундирах не страшат меня так, как социологи, литературные критики и французские писатели, имя которым – легион.
Они придут и непременно расскажут про «пригоршню солнца в холодной воде», про «любовь, пробивающуюся сквозь булыжные мостовые», про «граждан вселенной, которые являются братьями и сестрами и были рождены цветами для счастья», а не для честного бюргерского труда. Не верьте им!
Издатель считает своим долгом объяснить любезному читателю, что фраза сия имеет символическое значение. Собственно, в Библии Господь бог так и представлялся волонтеру и пророку Моисею, мол, имя Его – Сущий, существующий, существование. Тем самым мессир Воланд – лжец и отец лжи, потому что не только прикидывается демиургом, но еще и насмехается над библейскими сюжетами. Впрочем, темные силы затем и являются, чтобы всех и всюду обманывать.
Земля отцов (отчизна) (нем.)
