как я сделал свою возлюбленную женщиной, ее взгляд больше не был отравлен. Правда, менее дерзким и насмешливым он не стал. Взор ее очей до сих пор сводит меня с ума от неизвестности и неуверенности в следующем шаге Джу.
– Да и пёс с ним! – я поднимаю воротник на пальто и обхватываю её тонкую талию. – Зубы мне не заговаривай! Что у тебя под курткой?
Уголки губ Джу дрожат, тонкие пальцы хватаются за застежку и медленно тянут её вниз. Дойдя до середины груди, рука замирает.
– Поцелуй меня, – просит Джу. – Как тогда, на набережной в Москве? Помнишь?
Точно говорят, у дураков мысли сходятся. Под проливным дождем, в декабре на набережной Темзы я целую свою любимую женщину и не могу остановиться. Наше дыхание сбивается, и я не понимаю, дрожит ли Джу от холода или от страсти. Я готов стянуть с нее куртку, повалить на скамейку и целовать любимое тело до одури, до потери сознания. Остатки разума заставляют меня оторваться от зацелованных губ, подхватить Джу на руки и отнести в машину.
С таких сладостных воспоминаний начинается моё утро. Часы в белом металлическом корпусе показывают семь часов. Я проснулся рано, мучимый желанием. Вчера весь вечер мы гуляли по городу и потом долго отогревались в тёплой ванной со всеми вытекающими эротическими последствиями:
– Мне всегда тебя будет мало, – шепчу, приподнявшись на локте над мирно спящей возлюбленной.
Я склоняюсь над Джу, и, чуть стянув одеяло, приникаю губами к ее груди. Тёплая ладонь шлёпается мне на спину, и Джу стонет сквозь сон:
– Эдвард, не надо…
Меня бросает в холодный пот, и я сдаю назад. Джу поворачивается набок и, положив руки под голову, сладко причмокивает губами:
– Еще раз тронешь, убью.
Я облегченно выдыхаю. Нормальные в этой белокурой голове сны снятся. Но пока она говорит «нет», можно не напрягаться. Дам я ей полную свободу этим утром. Желания как небывало, и я погружаюсь в менее радужные воспоминания: в тот день, когда отец не дал Джу выйти из окна и впервые поцеловал её. И, скорее всего, не в последний. Я обнимаю свою девочку и вскоре снова засыпаю.
[1] Homo sum, humani nihil a me alienum puto (лат.) – Я человек и ничто человеческое мне не чуждо.
Глава 7
Джулия
Я просыпаюсь около восьми. Выбираюсь из постели, стараясь не потревожить сон Роберта. На цыпочках бегу в душ, растираюсь махровым полотенцем, хлопаю по щекам порозовевшее от холодной воды лицо. Я вчера задумала испечь к завтраку яблочный пирог. На кухне, предвкушая удивление Роберта, смешиваю муку, яйца, масло и молоко. Недостающий ванилин заменяю цедрой лимона. Взбитое тесто переливаю в стеклянную форму и поверх укладываю солнышком дольки яблока. Разобравшись с мудрёной духовкой, выставляю режим и температуру.
Включаю телевизор и, услышав с экрана английскую речь, поёживаюсь от мысли, что меня сегодня ожидает своего рода экзамен. Из иностранных языков я сносно знаю только итальянский. Студенткой я познакомилась с художниками из Милана. Благодаря дружбе с ними, полюбила их язык и часами болтала
