хоть на задворках жизни бала,
почувствовать, что значит поклоненья кабала,
и роль примерить серенького кардинала.
И в царстве вечном радости, печали и надежд
явлюсь застенчивости верностным поклоном;
Амур, принарядившись, выслал чувственный кортеж…
Дивясь, природа станет нам достойным фоном…
Звучит, как одолжение бесчувственного пафосного чванства. Кипучесть страсти стала походить, под остужающей разлуки дуновением, на прохладительный напиток расслабляющего удовольствия.
Умеренно и по глоточку смаковать угоду,
напитка грез, буянящего мыслей пестроту
телесной надобностью веры в творчества свободу,
подбадривая внутренних чертогов красоту…
Опасная тенденция, ведущая к закатной неудовлетворенности. А хочется приблизить Таню, как ребенка, обласкать своею властью покровительства и чувствовать, что это на мгновение: он убежит резвиться… И будешь за нимфеткой, словно Гумберт, наблюдать «…дабы узнать сразу, по неизъяснимым приметам – по слегка кошачьему очерку скул… маленького смертоносного демона…». Твой демон – у тебя внутри, а кто твоя Лолитка? Как же много черт на пленке памяти, готовых сразу в идеал оформиться: губ складочка и ракурс поворота шеи, глаз надменная икринка и распахнутость раствора ног… – Елена? Та, что войны затевала и избиению камнями преградила красотою путь? Бред поколения героев, женихов, увидевших свое в принцессе двенадцатилетней. А что же видела она? Боги не всесильны, мощь их топчут женщины разгулом прихотей, бездарностью желаний и междоусобицей. Завоюй меня! Какой ценой?
Какой ценою оплатить безмерности тревог,
летящих вслед за ясным пониманьем власти…
Затянут насмерть Богом искушенья узелок
и непосилен он развязыванью страсти.
Навечно с ним, хоть сердце разруби на части…
Достаточно критично ты относишься к себе, и в этом твой снобизм. Взгляд на себя испорчен опытом, рожденным отношениями с людом, и поэтому ты так высокомерен, зная: ошибаются они, пытаясь строить маской панибратства взаимоотношения, авансом им врученной общим бескультурьем. И тут же слышишь: не такой, как все. Такой, да не как все. Примитивней нужно быть для понимания толпы, ведь Таня смотрит на тебя оттуда. Ее природный ум не может скрыть прорехи воспитательной усердности бездарного образования: «…Печорин покраснел: ему было стыдно убить безоружного…» А хвалиться самообразованностью ни одна из женщин не решится: прагматизм настроенности на сегодня им мешает в будущее заглянуть. Снисходительный апломб Татьяну обижает, а возможно – бесит с колкостью желанья наказать, но повод больно уж нематериален дать ему разгон, идущий поперек приятностей других. Здесь она себя и потеряла. Анализ твой не для любви, а для разлуки; ты не должен покидать ее… А любопытно: почему сословие жеманное, в открытую, мужчин не вызывало на дуэль?
Вот где бы беззащитность оголилась
жестокою
