мешковатые баскетбольные шорты.
– Привет! Ты как?
– Отлично.
Он остановился возле стула, на котором сидел отец, метнул в него быстрый взгляд и снова посмотрел на меня.
– А вы как? – медленно спросил он, точно испытывая неловкость.
От этого я еще сильнее прониклась к нему симпатией.
– Отлично, – улыбнулась я. – Твой папа снова мне помогал. – Я посмотрела на букет из розовых и фиолетовых цветов. – Какие красивые!
Эймос протянул мне вазу:
– Это вам. От мамы и папы. Спасибо за то, что отвезли меня в больницу!
– О! – Я взяла вазу: она оказалась довольно тяжелой. – Большое спасибо! Красивые цветы. Только не стоило этого делать, мистер Роудс.
Я не видела выражений их лиц, потому что разглядывала букет, но тут парнишка сказал:
– Нет, они от моего другого папы.
– Ох… – Я посмотрела на него. Тогда где же они – его мама и другой папа? – Поблагодари их от меня. Им с тобой очень повезло! Я бы сказала «всегда пожалуйста», но лучше не надо.
Оба промолчали.
Я прижала вазу к бедру и тут вспомнила, о чем сказала Клара.
– Вообще-то у меня тоже есть для тебя одна вещь. – Я взяла со стола кристалл и протянула ему. – Едва ли ты помнишь, потому что был не в себе, когда мы ехали в больницу, но я звонила своей подруге. И она прислала тебе это. Он помогает исцелению. Прикладывай его к левому боку. Моя подруга надеется, что тебе станет лучше.
Пока я говорила, его брови неуклонно ползли вверх, но в итоге он кивнул, а разворачивать не стал. Видимо, решил сделать это в своей комнате.
– А ты знаешь, что я работаю с Джеки? – спросила я.
Эймос кивнул, все еще держа подарок в руке и прикидывая его вес.
– А я не знала, что вы знакомы. Клара сказала, вы друзья.
Я помолчала.
– Да, – ответил он тихим голосом и сунул подарок в карман. – Мы играем вместе. Музыку.
– Правда?
Джеки ни словом не обмолвилась о музыке, но, опять же, все наши разговоры были о работе. Дважды мы болтали о кино, но дальше этого дело не шло. Она всегда казалась такой неуверенной рядом со мной, и я не могла понять почему.
– Джеки тоже играет на гитаре, – добавил он почти смущенно.
– Я не знала.
– Мы играем в гараже, когда у меня нет проблем.
Парнишка метнул на отца выразительный взгляд, который тот не увидел, и я постаралась сохранить невозмутимый вид, чтобы, в свою очередь, не облажаться.
– Он играет блюз, – вставил мистер Роудс. – Но выступать перед другими не любит.
– Папа, – фыркнул пацан, заливаясь краской.
Я ободряюще улыбнулась ему:
– Играть перед другими трудно: все время думаешь, что тебя оценивают. Но лучше не париться, кто что думает или что сам накосячил. Все косячат! Всегда. Никто не безупречен, и большинству медведь наступил на ухо: бемоль
