поисковиков.
– Баральди, черт возьми, хватит спать! Луна в эфире! Вы что не отвечаете? В истукана превратились, что ли? – возмущенно крикнул Суровцев, резко крутанув кресло в сторону сидевшего у рации итальянца, и тут же осёкся. Поза инженера, его повисшие вдоль расслабленного, «плывущего» тела рука, в которой болтались наушники, и покачивающаяся откинутая назад голова ясно показывали, что он находится в бессознательном состоянии.
Суровцев, судорожно высвободившись из ремней, бросился к Сильвано, и чуть не столкнулся с устремившейся туда же заспанной Наташей.
– Он мёртв! – произнесла молодая женщина, прикоснувшись к шее итальянца. – Господи, он мёртв!
Некоторое время астронавты пытались что-то сделать. Но реанимационные меры ни к чему не привели. В конце концов тело бортинженера снова бережно укутали серебрянкой и перенесли в морозильный отсек.
– Наверное, сердечная недостаточность… умер во сне… – задумчиво проговорила Наталья, – может, на почве стресса. Правда, Баральди и стресс – вещи несовместимые. Он же был такой жизнерадостный!
А рация всё звала, возвращая к действительности: «Земля! Земля, я Селена, отзовитесь кто-нибудь»!
После того, что случилось с Сильвано, Суровцев не сразу смог взять себя в руки и переключиться на общение с Селеной, хотя и обрадовался, услышав, наконец, человеческий голос из космоса. Наконец, как бы очнувшись, он примостился около рации и повернул ручку передатчика, всё ещё машинально проговорив в микрофон:
– Слышу вас, Селена! Я орбитальная станция «Проспектор-1»! Слышу вас!
В ответ на него обрушился поток радостных восклицаний и малопонятной скороговорки. Суровцев остановил поток словоизвержений и, не соблюдая правила перевода, прокричал в микрофон:
– Talk only English! What you see? – «говори только по-английски», «что вы видите?».
Официальным языком на Первом Международном конгрессе по космонавтике в 2005 году был принят английский – на нём составлялись отчёты, делались компьютерные программы, должны были общаться между собой и астронавты. Но внутри самих многонациональных коллективов постепенно выработался свой способ общения, состоящий из причудливой смеси языков, жестов и междометий. Так и в этой колонии переплелось несколько языковых систем, сленгов. Кроме того, в речь вплетались жаргонные словечки и так называемые слова-сорняки, прилипающие к любому языку как банный лист. Особенно тарабарская смесь получалась, когда её несли волны эмоций. Так было и теперь, когда на Игоря обрушилась лавина бессвязных и невнятных восклицаний, наиболее понятными из которых для него были нецензурные.
– Я Селена – российская лунная база, – на более понятном английском отозвалась Селена, и, с привычными московскими «поющими» гласными радостно добавила: «Мы уже неделю никого не слышали! Связь с Землей потеряли 13 апреля, Вы первые!».
