дня. Значит, у меня три дня. Какие планы? Первый день, ясное дело – подготовка. Сначала подумать.
Вот идет выгрузка ошибочно поставленных ящиков, и какой-то му… бегает по палубе с сумкой. Почему? Он спрятал хабар в контейнере. Зачем? Ну вот я бы как поступил? Вот я приволок на борт сумку с фотиками, их там у меня штук сорок, хороший такой объем. А в кубрике нас человек шесть, а то и десять. Количество уже не бьется, и двух лишних пар глаз достаточно. И вот какая-то любопытная крыса сует нос куда не просят – проблема. Надо чардо спрятать. В контейнере хорошо. У меня две сумки одинаковые. В одной барахло мое, ее в кубрик. В другой товар, ее понятно куда, в контейнер, который до последней остановки идет, там вытащу потихоньку – и вперед на берег. Главное – успеть достать, пока ящик с борта не сняли. А то в одном только Гамбурге контейнеровоз может у пяти-шести стенок простоять, разгрузиться-погрузиться, уйдет контейнер с борта, замучаешься в порту искать. Значит, это не какой-то матрос, механик или радист, а, скорее всего, сам вахтенный помощник, через которого все грузовые планы проходят. Он знает конкретно, что где ставят, что где снимают. Принимаем это за точку отсчета.
Дальше. Кто у нас вахтенный на «Розе ду мар», где его искать? Да опять там же, в Канисале. И на следующий день я снова был в баре «Футбольный клуб». Теперь Малыш Мему мне не был нужен, я познакомился с половиной работающих в порту мужиков. Вот Алонсу, клерк из портовой конторы – маленький, тощий, юркий, как ящерица. Стоит у стойки, цедит неизменный малек пива, а сам ни на мгновение не остается неподвижным, переминается с ноги на ногу, чешется, поглаживает стойку ладонью, оборачивается на каждого вновь вошедшего. Неспокойный такой человечек. Вроде вчера он что-то про свою дочь рассказывал, болеет она, что ли, не особо запомнил.
Встаю рядом со своим бутылечком в руке. Как дела, как жизнь, как девочка, все хорошо? Угадал. Он начинает быстро-быстро что-то мне говорить про свою дочь, что вот надо на обследование в столицу ехать, а она маленькая, боится, плачет, не хочет. А еще надо то, надо это… Заинтересованно киваю, главное – выслушать до конца. Молчать и слушать, пока сам не остановится, вывалив из себя все свои проблемы. Пятнадцать минут, и он готов, выжал из себя все, теперь можно начинать.
Для затравки пара историй, первая вообще не по делу, а вот вторая с крючком внутри. Вот, мол, у меня друг есть, он вахтенным ходит на фидере «Сиборд Марин» на Карибах, дак там расписание вообще никто не блюдет, главное – груза набрать побольше. Поэтому вместо заявленных двух недель чартер может длиться и три, и дольше.
Алонсу качает головой:
– Не, у нас такого нет. Сказано, столько-то дней у стенки, значит, столько и отстоит. Задержек нет.
– А еще он говорил, – продолжаю гнуть свою линию, – что там, на Карибах, всей разгрузкой-погрузкой ведает стивидор с берега. Ни капитана, ни старпома, ни вахтенного никто не спрашивает.
