«Дождь прошёл, выглянуло солнце, обсыхайте!» – скомандовал Бергман. Все стали отряхиваться, одёргиваться. Кто-то выжимал подол, кто-то, сняв ботинки, выливал из них «воду». Один парень снял с себя пиджак и принялся его выжимать. При этом он задел девушку, стоящую рядом, как и он, на стуле, и они дружно взялись скручивать пиджак.
Но вот им якобы принесли угощения, предложив каждому его любимое блюдо. Тут все «путешественники» проявили невиданные способности мимов. Один «ел» бутерброды, другой что-то пил, закусывая куриной ножкой. Молодой грузин отщипывал виноград, запивая вином, которое он наливал из бутыли в стакан. А один запасливый парень, жуя пирожок, одновременно, озираясь украдкой по сторонам, запихивал другие за пазуху.
Зал просто лежал со смеху. Все загипнотизированные были их друзьями, студентами Политеха. Подсадных не было ни одного, и поэтому представление было особенно впечатляющим и невыносимо комичным.
В довершение спектакля Бергман снова усадил всех на стулья лицом к залу и встал перед ними. Он приказал открыть глаза и смотреть на него. «А теперь, смотрите, я иду по воде! Вы видите?» – «Видим! Видим!» – как эхо повторили участники. «Я не тону, а иду к вам по воде! Где я?» – и все стали указывать пальцем в сторону гипнотизёра. «А теперь я отрываюсь от земли. Я поднимаюсь в небо, я медленно поднимаюсь. Я возношусь!.. Вы видите меня?» – «Видим, видим!» – и, устремив глаза к потолку, протянули руки вверх. Это зрелище действительно впечатляло и заставляло задуматься, тем более, уже выйдя из гипноза, они утверждали, что наяву видели возносящегося Бергмана.
Последняя сцена, несомненно, носила заданный идеологический характер. (Наверное, это было непременным условием Росконцерта, позволяющим гипнотизёру легально выступать.) Но если учесть, что две трети жителей Земли подвержены гипнозу, а остальные всегда предпочитают примкнуть к большинству, приходиться о многом задуматся…
Посещение ленинградского Политеха осталось, пожалуй, одним из самых ярких и примечательных воспоминаний того времени. И если какие-то подробности других событий, как и их последовательность, с трудом выплывают из тумана моей памяти, лишь цепляясь друг за друга, то картины гипнотического сеанса всегда находятся на поверхности, заставляя мысленно не единожды возвращаться к ним.
Кажется, уже на другой день после сеанса в Политехе Загран-цев отвёз меня в клинику, где мне произвели несложную операцию, освободившую меня от всех проблем. Жизнь снова стала прекрасной и удивительной. Это был уже не первый аборт в моей жизни, поэтому я не испытывала страха, угрызения совести меня тоже не терзали.
Загранцев всё время, пока я была в операционной, просидел в приёмной, как трепетный любовник, будто всё это его близко касалось. Через несколько часов он забрал меня из больницы и сразу отвёз в гостиницу. Там он ухаживал за мной с опытностью
