место, смотрите на нас снизу вверх». Сегодня проходит грандиозный фестиваль, который плавно перетечёт в ночь.
Если бы не горгоны и аквапыри, грозящие выбраться на сушу, возможно, мы могли бы вести ночной образ жизни, спасаясь от жары. Вот только невидимый глазу вред солнца вынести куда проще, чем когти, разрывающие плоть.
Я крепче сжимаю привязь Златошторм из медной проволоки. Это такая часть сбруи, которая обхватывает тело мариленя и не даёт ему раскрыть воротниковый плавник. Здесь, в толпе, это особенно важно. Златошторм начинает нервничать. Клыки обнажены, взгляд сосредоточен.
Оклик за моей спиной мгновенно переходит в рукопашную. Неудивительно, что турнирные болельщики уже дерутся. В отличие от уличных банд, принимающих ставки, есть те, чью жестокость не спрогнозировать. Вражда некоторых тянется уже тридцать лет. Тогда кое-кто из фанатов, расстроенных тем, что возница соперников шёл впереди, швырнул металлические банки на трассу, и претендент получил сотрясение мозга.
Толпа вокруг потасовки растёт и увядает синхронно с силой ударов. Чем безжалостнее бой, тем больший ажиотаж вызывает у публики.
Мимо меня пробегает ребёнок с надувным мариленем на верёвочке и сразу же спотыкается, взвизгивая, когда понимает, что рядом с ним настоящий зверь. Друзья несутся за ним, с головы до пят в брызгах краски, и зазывают всех поглазеть на драку, а затем – на мариленя. Это не первый раз, когда на меня показывают пальцами. И не последний. Один из детей подбрасывает в воздух пригоршню зелёного порошка, и я уворачиваюсь от облака, закрывая рукой ноздри Златошторм. Она возмущённо всхрапывает, но гордо вышагивает рядом, словно ей к такому не привыкать.
Наверное, ей надоело находиться взаперти.
Не то чтобы это имело значение, выйди она из себя.
Протиснуться через узкие просмолённые улочки района Крейн – непростая задача. Люди таращатся. Златошторм артачится. Даже в тени тесных каменных зданий, где ей приходится поворачивать голову из стороны в сторону, чтобы рога не задевали стены, марилениха мерцает, как шелковистые чернила. Мы добираемся до задней двери Крейн, которая выходит в небольшой дворик. Крейн на кухне, шумно и неряшливо готовит праздничный ужин.
Она открывает дверь, одетая в рубашку с зелёным воротником и длинную, до пола, юбку в складку. Выглядит как земельщица (не считая полоски теста на щеке).
– Гонка славы так меня взбудоражила, что мне мерещится целый марилень у тебя за спиной?
– Я оставлю её во дворе, чтобы папе не пришло в голову отпустить её мне назло. А потом пойду зарегистрируюсь для участия в турнире.
Губы Крейн сжимаются в тонкую линию. Она говорит прямо:
– Что ж, тогда нужно прикинуть, как сделать так, чтобы ты действительно прошла.
У арены четыре входа. Один для Землевластителя, один для возниц, один для зрителей и один, ведущий в сводчатую галерею, которая выходит прямо на трассу. Галерея – место, где желающие принять участие в гонке собираются перед регистрацией.
Из
