объявления в коридорах школы, в магазинах и на автобусных остановках. Они ходили по Бувилю, звонили подряд во все двери и предлагали котят. На седьмой день месье Фолле, их учитель французского языка и классный руководитель, который был в курсе дела, спросил, как продвигается спасательная операция. Девочки рассказали, что желающие взять одного котенка были, но приютить сразу шестерых никто не соглашался. А им не хотелось разлучать малышей. Растроганный месье Фолле предложил позаботиться о котятах. Обо всех, кроме Ридево. У этого котенка, самого маленького в помете, была атрофирована лапка. Все дни напролет он, свернувшись калачиком, проводил на лежанке, которую Анжелика соорудила из шерстяного свитера, и все еще не ходил, тогда как его братишки и сестрички уже весело резвились в гостиной месье Фолле.
– Простите, – сказал учитель, – он болен и долго не протянет, все-таки я не возьму его.
Оставалось одно – чтобы Сара забрала котенка к себе. Ирис Шевалье с сыновьями тогда только поселились у них. За ужином Сара рассказала историю Ридево и спросила, нельзя ли приютить его дома.
– И речи быть не может, – заявила Ирис, не дав Саре ничего объяснить. – Не хочу, чтобы в моем доме воняло кошачьим лотком. Что за нелепая идея?!
От властного тона мачехи Сара вздрогнула. Раньше Ирис была довольно мила с ней, и Саре даже нравилось, что она появилась в их семье. Мачеха давала ей советы по поводу прически, как-то раз взяла ее с собой на шопинг в Булонь, купила ей топ Promod и джинсы Lulu Castagnette, которые Сара обожала. Ирис уделяла ей время, чего не делал ни один взрослый со смерти ее матери. Дома отцу почти всегда было не до нее. Сара страдала дислексией, однако у логопеда не наблюдалась. В начальной школе, а потом и в средних классах она получала посредственные отметки, но казалась прилежной, благоразумной и была молчаливой, поэтому учителя старались ее не нагружать, лишний раз не вызывали к доске, а со временем и вовсе перестали замечать ученицу за третьей партой у окна. Для большинства людей Сара, чье имя никто не удосуживался запомнить, была «дочерью Бернара Леруа», «девочкой, оставшейся без матери», «подругой Анжелики Куртен», а потом быстро превратилась в «младшую сестру Эрика Шевалье».
– Ирис права, – поддакнул отец, – кошка нам ни к чему.
Сара, набравшись смелости, попыталась было возразить, но ей этого не позволили. Решение было принято. Тут Бенжамен, который со своего появления в этом доме и десяти слов не сказал Саре, произнес:
– А я тоже очень хотел бы кошку.
После такого заявления в комнате повисла тишина. Ирис удивленно вскинула голову. Она с особым вниманием относилась к своему младшему чересчур чувствительному сыну, которому их переезд и ее повторный брак давались тяжелее, чем ожидалось.
– Не знала, что ты любишь кошек, дорогой мой, – благодушным тоном сказала Ирис.
Бенжамен пожал плечами:
– Было бы клево завести кошку, вот и все.
Бернар вопросительно посмотрел
