хуже. Хэмиш был еще женат, когда я забеременела.
Лиззи от метаний сахара и криков была просто в восторге. Она сидела вытянувшись и смотрела во все глаза. Джесс, как старшая, не разделяла ее бурного энтузиазма. Но ей тоже было забавно, или я это уже додумываю ради самоуспокоения? Скорее всего.
Хэмиш повел Эстелль в другую комнату. Я хотела было схватить его за руку, но Эстелль вдруг круто развернулась, брызжа во все стороны сахаром. «Только попробуй ударь его!»
Я отпрянула. Ни разу в жизни я не ударила Хэмиша. Да, я злая и, наверное, немного пугающая, но я его ни разу не била. Хэмиш выглядел пристыженным. Не знаю, чего он там ей наболтал.
Я оглянулась и увидела, что девочки сидят за столом и терпеливо дожидаются, чтобы кто-то навел тут порядок. И смотрели они на меня.
Хэмиш не знал, кто я такая. Он не знал, что я живу с фальшивым удостоверением. А значит, я не могла подать в суд и получить опеку над девочками, ведь меньше всего на свете я хотела, чтобы они узнали, кто я на самом деле. Ни за что. Я хотела оградить их от этого, а потому, что бы Хэмиш ни выкинул, мне оставалось только смириться.
Вот кем я была для детей: я сказала им, пусть едут. Сказала им бросить меня. Я сказала, что их папу чуточку занесло, но раз уж он все решил, делать нечего. Джесс вжалась в стул. Я стиснула ее руку. Ничего. Все будет хорошо. Просто что-то меняется. Но мы же сильные женщины, правда? Я посмотрела на них, и они непонимающе смотрели в ответ. Никакие они не женщины. Еще совсем девчушки. Но я настояла, и они повторили, что мы сильные женщины. И я сказала им, что я этого не хочу. Что я не хочу уезжать от них ни на секунду, но под обстоятельства порой приходится подстраиваться или же тратить кучу времени и сил, надеясь, что они подстроятся под тебя.
Спокойным тоном я сказала им, пусть едут и постараются развеяться. Семь ночей, всего-то. А если станет невмоготу, то у меня всегда с собой телефон, а у Джесс есть мой старый, и стоит мне позвонить, я приеду и заберу их. Займет это всего пару часов. Просто держите телефон заряженным и звоните. Я дала им с собой заряженный пауэрбанк.
Джесс сказала:
– Но ты же не любишь ездить за границу.
– Ну, ради вас я как-нибудь потерплю, – ответила я. Без понятия, как смогу куда-то выехать по старому паспорту, когда я числюсь пропавшей без вести и считаюсь умершей.
Смена сцены: мы с Хэмишем на кухне вдвоем. Хэмиш в шоке смотрит на мой рот и ждет, что я еще скажу. Я ничего заранее не репетировала, и не то чтобы такие мысли постоянно крутились у меня в голове, но стоило открыть рот, как они сами полились. Желчные вещи: я обосру все твои туфли, когда ты уедешь. Грубые вещи: ты ничего для этого мира не сделал, твое умственное развитие закончилось в Кембридже, ты ничего не смыслишь в искусстве.
На последнее он жутко разозлился.
Потом он сам выдал тираду: ты витаешь в облаках, ты представляешь угрозу для нашего дома, ты глубоко надломленный человек. В общем-то да, он привел весомые аргументы.
