в руках подхожу к окну и распахиваю настежь, запустить свежий воздух. Из низкого свинцового неба заморосил дождь.
Дом выходит фасадом на шумную улицу, но в небольшом дворике с палисадником, где ворчливая хозяйка, мисс Розалинд, разводит цветы, почти тихо. Никогда не возражала против шумной атмосферы района. Даже не против различных магазинов со сверкающими вывесками, которые располагаются на первых этажах таких многоквартирных домов. Главное – вся городская атмосфера разительно отличается от подстриженных Филиппом лужаек нашего прежнего дома.
Сквозь сумрак мне подмигивают фонари на соседних зданиях. Разглядывая чужие окна, замечаю молодую пару, которая мило усаживается за столик ужинать. Они ставят на стол свечи, садятся друг напротив друга и начинают попеременно кормить друг друга с вилки едой. Мило до противности.
Тут я вспоминаю, что в выходные приглашена к Бернарду (своему начальнику) на благотворительный ужин. Чёрт! Совсем вылетело из головы. Прежде я бы получила удовольствие от шумного празднества, пусть и чужого, но не в этот раз. Настроения веселиться совсем нет. Отказаться тоже не получится. Бернард частенько устраивает подобные мероприятия с целью приобретения новых партнеров по бизнесу.
Погрузившись в раздумья, закрываю шторы, отгораживаясь от чужого тепла и уюта. На душе становится ещё более тоскливо. Не хочется никуда идти, ни с кем общаться. Хочется забиться в угол и спрятаться от целого мира. Но я знаю, что этого делать нельзя. Нужно взять себя в руки и идти вперёд, несмотря ни на что.
Достаю из шкафа нарядное платье, которое припасено специально для подобных мероприятий. Прикладываю к себе, но оно кажется мне унылым и безжизненным. Не хочется надевать. Но нужно. Ведь Бернарда я не могу подвести.
Сжимая пальцами пульсирующий висок, откидываю платье, делаю глоток из бутылки, а потом ставлю её на подоконник, пытаясь отогнать мысли о Филиппе и дурацком письме. Только сейчас осознаю, какую совершила ошибку. Теперь-то они с Элеонорой вдоволь поглумятся.
Воспоминания, как призраки прошлых грехов, всё же не отступают, вызывая легкую тошноту и мигрень. Беру с себя обещание с завтрашнего дня не думать о Филиппе Тейлоре. Вычеркнуть его из сознания.
Навсегда.
Сегодня он для меня умер.
Никакого раскаяния.
Сожаления.
Печали.
Прохладный ветерок, дующий из окна, ласкает кожу, вызывая мурашки. Он освежает настолько ощутимо, что невольно ежусь от порыва ветра, влетевшего в раскрытое окно. Обнимаю себя за плечи. Где-то вдалеке уличный музыкант наигрывает мелодию, полную томления и печали. Звуки проникают сквозь открытое окно и вьются вокруг, словно призраки прошлого, но на этот раз они несут не боль, а умиротворение. Закрываю глаза и вдыхаю пропитанный осенним дождём ночной воздух, надеясь, что мелодия очистит мою душу от накопившейся боли и разочарования.
Внезапно музыка обрывается. Открываю глаза. Музыкант исчез, оставив меня наедине со своими мыслями. И хотя боль всё ещё ноет в груди, чувствую, как понемногу
