встал.
– Жаль тебя, Жемчужный тебя не соберет, Леону ты скоро надоешь, с таким чудовищем в постель ложится поверь не каждый захочет! Твое время вышло, Снегурочка!
Он выходит из моей палаты, а я сижу и обхватываю ноги руками. Я не могу понять за что…За что такая ненависть, что я сделала Громову, что его столько лет назад не выбрала, неужели он до сих пор помнил, как меня девчонку школьницу руками за горло сжимал… Страшно было до ужаса страшно…
****
– Малышка моя, девочка! Что он тебе сказал?
Леон в глаза мне смотрел так пристально участливо, а я головой покачала.
– Я не знаю, может из-за той истории, помнишь много лет назад!
Рождественский обнял меня, а я в его объятьях успокаивалась, мне легче становилось. Я с любимым мужчиной, я рядом с ним, он любит меня…
– Ты вправе отказаться от Громова, я поговорю!
Я вздрогнула. До сих пор глаза Громова вспоминала. Сколько ненависти.
– Я Царева из под земли достану, плевать мне на отца его!
Рождественский еще крепче меня в руках своих сильных сжимает, так смотрит на меня. Как я его люблю. Столько лет прошло. Любовь никуда не ушла, она только крепче стала. Сильнее.
– У него баба есть в нашей структуре, я имею ввиду Царева!
– Я знаю, Серафима! Летом на дачу приезжала, искала его! Умоляла что ей ничего не надо, сама ему все даст лишь бы жил и спал с ней!
Рождественский усмехнулся.
– Совсем с ума сойти какой он! Нарасхват!
Она дочь подполковника, серьезного человека Королева! Он министр! Оторва такая! Помогает ему, да и папаша его, но я ни перед чем не остановлюсь, если ты думаешь что я просто так это все оставлю, ты ошибаешься!
С такой страстью, преданностью смотрит, а я голову на плечо ему кладу.
– Они Маринку заставляют говорить, то чего не было, разве смеют ее допрашивать! Леон мне страшно! Ренат мразью редкостной всегда был, всегда! Я его ненавижу!
Леон губами моих губ коснулся.
– Я люблю тебя! Я тебя защищу! Я хочу чтобы ты знала это! Соня! Девочка моя! Моя девочка!
Он заключает меня в свои объятья, а я сглатываю нервно. Ни так все радужно, как кажется и я сама это понимаю. Страх потерять родных и его становится все сильнее. Я знаю кто такие люди Царевы, слишком хорошо знаю…
ГЛАВА 4
Аня аккуратно ножницами срезала бинты. Верестов стоял рядом и мрачно смотрел на меня. Тем больше Аня срезала бинты тем сильнее мрачнел Верестов. Мне становилось не по себе от его тяжелого взгляда, настолько не по себе что хотелось заплакать.
– Твою же… Подонок чтобы он сдох! Как земля эту тварь носит! Мамашу бы его суку так облить!
– Верестов! – угрожающе произнесла Аня.
Бинты оказались на столе, а я смотрела на запекшуюся мазь вперемешку с кровью. Страшное зрелище. Аня сделала круглые глаза когда видавший виды хороший хирург Верестов
