почему луна была такая странная. «Хорошо хоть, что я проснулась, а не пошла бродить по дому в приступе лунатизма. Вроде с подросткового возраста не было, а вдруг бы этот суперблин так подействовал? Закрою сегодня шторы, ну его на фиг. А теперь пора браться за утренние страницы. Нет, сначала позвоню этой Полине».
Она набрала номер и услышала приветливый девичий голос. Полина сначала хотела передать ей через соседа, но Настя попросила ее занести молоко самой. «Мне Иван Семенович сказал, что ты хорошо рисуешь. Захватишь показать свои рисунки? Ну, хотя бы на телефоне. Мне интересно».
Настя поднялась к себе, заправила кровать и уютно устроилась на ней с блокнотом. А если позаимствовать из «советской» комнаты вышитую подушку, будет еще уютнее. Она быстро прошла за подушкой и уже было собралась вернуться в свою «гостиницу», но почему-то остановилась возле стенки и стала рассматривать содержимое открытой секции. Прямо на нее с фотографии смотрела счастливая пара молодоженов: невысокая девушка с добрыми глазами и волевым подбородком, темные кудрявые волосы которой выбивались по бокам откинутой назад фаты, и парень, который излучал мягкую, спокойную силу. Настя не видела хозяина дома, но в девушке узнала Наталью Александровну. Она всмотрелась в жениха. «О таких говорят: как за каменной стеной. Но такие и спиваются, если жены стервозные попадаются. И измену они ни за что не прощают. И сами не изменяют даже после смерти любимой женщины». Ее мысли перенеслись на десять лет назад, когда она только начала подозревать, что у Игоря кто-то есть на работе. Но даже мысль о служебном романе казалась ей такой пошлой и так не вязалась с ее деликатным мужем, что она руками и ногами запихивала ее обратно в подсознание еще полгода. У Насти где-то привычно заныло – то ли в сердце, то ли в животе. «Душа болит, блин, сколько времени еще должно пройти, чтобы отпустило?» Настя решила отвлечься и, отодвинув фотографию, обнаружила за ней три альбома. Наугад вытащила один и села на диван, который оказался вполне удобным, несмотря на свой возраст. Преодолев легкую неловкость, она перевернула твердую бархатную обложку. Альбом был совсем старый: фотографии на первых страницах были тридцатых-сороковых годов. Она поняла это еще до того, как увидела под некоторыми фото даты, записанные карандашом. Настя умела по лицам угадывать эпоху и редко ошибалась. Ближе к середине альбома годы сменились на пятидесятые-шестидесятые, а дальше на семидесятые-восьмидесятые. На одной фотографии она узнала дедка по пышным усам и задорному, молодому взгляду. Он ласково обнимал за плечи симпатичную темноволосую женщину, которая, улыбаясь, смотрела в объектив. «Вот кто был счастлив в браке», – с грустной завистью подумала Настя, внимательно разглядывая следующую фотографию. На ней эта же пара была сфотографирована возле молодого цветущего деревца, а за ними через рабицу виднелся дом, который показался Насте знакомым. Да ведь в этом доме она сейчас смотрит альбом! Значит, фотографировали на участке Ивана Семеновича. Ну да, а деревце, похоже, та огромная яблоня или груша, которая хорошо видна от скамейки, где она сидела! Настя тихо положила раскрытый альбом на диван, взяла подушку и вернулась
