рситета.
ISBN 978-5-4448-2469-6
Оригинальная версия этой книги была опубликована на английском языке в издательстве Мичиганского университета в марте 2024 года и доступна в открытом доступе по ссылке: https://press.umich.edu/Books/C/Chasing-Greatness3. При переводе на русский язык некоторые оригинальные формулировки и выражения пришлось изменить в соответствии с законодательством Российской Федерации.
© А. Решетников, 2024
© Ю. Игнатьева, перевод с английского, 2024
© Г. Беседина, рисунок на обложке, 2024
© И. Дик, дизайн обложки, 2024
© ООО «Новое литературное обозрение», 2024
Глава 1
Введение. Великодержавие в глобальном контексте
Существует ли «право на величие»? В своих притязаниях на это право Россия не одинока, но бескомпромиссна. Ей нужно всеобщее согласие в том, что она может контролировать судьбу других стран; ей нужно соглашение, которое будет отражать не ее нынешнюю слабость, а ее прошлое и, как она надеется, ее будущее могущество.
С одной стороны, Путин хочет, чтобы вы поверили в то, что Россия – великая держава. С другой – Путин утверждает, что могущественной России угрожает Украина. Оба эти утверждения не могут быть истинными.
После распада Советского Союза и особенно в последние пару десятилетий Россия вновь активно заявляет о своем статусе великой державы3. Такая риторика часто звучит в различных программных речах и политических манифестах4, в экспертных выступлениях и интервью5, а также в прогнозах и политической аналитике, публикуемых российскими исследовательскими институтами6. Россия также подкрепляет свою великодержавную риторику агрессивной внешней политикой как в отношении своих ближайших соседей (Украина и Грузия), так и в других регионах мира (Сирия). На Западе, и в первую очередь в англоязычной среде, понятие, используемое для обозначения статуса великой державы, – great power – вызывает довольно однозначные коннотации и отсылает к некоему привилегированному статусу в международной системе. Как правило, такое государство либо претендует на роль одного из нескольких «реальных» глобальных игроков, как утверждают неореалисты7, либо, как полагают исследователи из английской школы теории международных отношений8, дополнительно принимает на себя некоторые права и обязанности по управлению международным порядком. Конструктивисты, признающие, что великодержавность может являться неотъемлемой частью политической идентичности, то есть важным аспектом самовосприятия, также часто интерпретируют ее как составляющий элемент именно международной политики9. Таким образом, в глазах Запада российская великодержавная риторика обычно интерпретируется прежде всего как вопрос внешней политики, актуальный, как правило, для тех государств, которые, (1) по-видимому, уже решили свои непосредственные экзистенциальные проблемы, (2) накопили достаточно ресурсов и сил, чтобы распространять свое влияние за пределы собственных границ, и (3) решили также побороться за мировое влияние, рационально оценив свои возможности и риски.
Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что большинство контекстов, в которых Россия говорит о своем великодержавии, имеют мало общего с внешней политикой, относительным превосходством или совместным управлением международным порядком. Так, российская элита часто настаивает на том, что Россия должна быть великой державой, иначе она погибнет, как будто между блестящим успехом и полным уничтожением нет никакого промежуточного состояния10. В этом контексте статус великой державы преподносится как единственное спасение от неминуемой катастрофы, а внешняя политика ставится на службу выживанию страны – к чему западные великие державы, как правило, не прибегают. В других случаях, как показали последние события, связанные с полномасштабной военной операцией в Украине, российские политики демонстрируют, что готовы терпеть санкции и утратить доступ к глобальным финансовым потокам или даже позволить России стать самой подсанкционной страной в мире, обогнав Иран и Северную Корею11. По словам российских чиновников, подобное давление может и должна выдерживать настоящая великая держава12. Вот такое международное признание и совместные управленческие усилия. Однако чаще всего российские политические элиты используют великодержавную риторику, когда обращаются к своей внутренней аудитории. Вместо того чтобы апеллировать к международному статус-кво, они используют некую версию традиционной легитимности
Woollacott M. To the Finland Bus Station // Guardian. 22 March 1997. P. 9.
McFaul M. // Twitter. 15 December 2021.
Стоит сразу отметить, что по нормам современного русского языка «великая держава» является плеоназмом, то есть один элемент этого словосочетания (существительное «держава») уже выражает приписанную ему характеристику (прилагательное «великая»). «Держава» обозначает не просто страну или государство, а именно «независимое государство, способное оказывать влияние на международные дела» (Ушаков 2014, 113).
Путин 2004а; Сурков 2006; Медведев 2009; Медведев 2010; Путин 2013а.
Бордачев 2022; Сушенцов 2022.
Дынкин и др. 2015, 122.
Mearsheimer 2001; Levy, Thompson 2005; Walt 2011; Parent, Rosato 2015.
Bull 2002; Buzan 2004; Cui, Buzan 2016.
Например: Hopf 2002.
Например, см.: Сурков 2006; Леонтьев цит. по: Morozov 2008, 162; Михалков, 2017; Shevtsova 2003, 175.
Bella 2022.
Лавров цит. по: Trenin 2017.
