Древней Эллады и изысканности Древнего Рима. И люди здесь совсем другие…
«Были… Были другими…», – нашептывал себе Никифор все то время пока изрядно охмелевший Андроник хвастался своей женой.
Той самой, что сидела рядом с Никифором. Женщина удивительной красоты и доброты, доставшаяся мяснику по случаю.
– Мало быть сильным и отважным. Нужно еще иметь звонкую монету в собственном кошеле. Этому ты меня научил Никифор. Это ты мне преподал нужный урок еще в юности. Ты видел ту нищенку? Готов поспорить, что ты немало удивился моей щедрости. Серебро под ноги убожества. Ты еще больше удивишься, узнав, что такую монету я бросаю этой дряни каждую неделю. И каждый раз она нещадно бита своими собратьями и сестрами по ремеслу, потому что пытается скрыть эту самую монету от их корпорации. Да. Да! У нищих есть своя, не платящая налога, корпорация. Так вот, мой друг Никифор, удивлю тебя еще одним – эта нищенка та самая красавица соседка из нашей юности. Ты, наверное, уже и позабыл ее имя. Ты купил ее девственность за серебряную монету и кувшин вина. Ты украл ее у меня, и украл веру в дружбу. Но зато ты мне преподнес наглядный пример и заставил смотреть на жизнь по-другому. И моя жена показала мне другую сторону жизни. Обтесала и причесала. У нас с ней даже очень хорошо. Трое детей! И каждый день, сидя за этим столом, я узнаю новое о вертлявой старухе под названием жизнь. И теперь я счастлив, что потерял первую любовь и первую дружбу. Только потеряв, начинаешь искать и понимать что ищешь….
Что-то еще долго и пьяно говорил Андроник о красавице и умнице жене. А Никифор пил и все пытался вспомнить имя несчастной соседки юности и не мог. А еще он мрачно завидовал. У Никифора так и не состоялась семья.
И сегодня утром он не вспомнил ее имя. Может, от этого и было неприятно на душе. А может от того, что было неприятно от того, что что-то еще способно приносить неприятность именно душе.
– Чего тебе, Семенис?
– Донесения и почта, – как всегда учтиво и с поклоном ответил верный помощник.
– Оставь. Прочту позже, – сжимая виски указательными пальцами, ответил Никифор.
Головная боль не проходила. Не уходил и Семенис.
– Чего еще? – в голосе начальника послышалось раздражение.
– Джокомо Палестро…
– Только не сегодня, – поморщился Никифор.
Поморщился не от нежелания принять бальи[24] Венеции в Константинополе, а от всё нарастающей головной боли.
– Посланник настоятельно просит принять его.
Никифор, не в силах произнести слово, отмахнулся от приблизившегося помощника. Но тот не отставил своих попыток:
– Посланник говорит, что ваша милость ко мне утроится, так как вы будете рады его подарку.
Помощник эпарха удивленно и по-новому взглянул на Семениса. Удивила впервые проявленная настойчивость его личного помощника. Такая настойчивость обычно очень щедро награждается просящим встречи. Кому как не
Посланник.
