случилось так.
У телеги отскочило колесо. Чтобы приладить его, пришлось остановиться.
Во время этой остановки нескольким молодым людям вздумалось посмотреть, какое лицо у Гулливера, когда он спит. Двое взобрались на повозку и тихонько подкрались к самому его лицу. А третий – гвардейский офицер, – не сходя с коня, приподнялся на стременах и пощекотал ему левую ноздрю остриём своей пики.
Гулливер невольно сморщил нос и громко чихнул.
«Апчхи!» – повторило эхо.
Храбрецов точно ветром сдуло.
А Гулливер проснулся, услышал, как щёлкают кнутами погонщики, и понял, что его куда-то везут.
Целый день взмыленные лошади тащили связанного Гулливера по дорогам Лилипутии.
Только поздно ночью телега остановилась и лошадей отпрягли, чтобы накормить и напоить.
Всю ночь по обе стороны телеги стояла на страже тысяча гвардейцев: пятьсот – с факелами, пятьсот – с луками наготове.
Стрелка́м приказано было выпустить в Гулливера пятьсот стрел, если только он вздумает пошевелиться.
Когда наступило утро, телега двинулась дальше.
5
Недалеко от городских ворот, на площади, стоял старинный заброшенный за́мок с двумя угловыми башнями. В за́мке давно никто не жил.
К этому пустому за́мку лилипуты привезли Гулливера.
Это было самое большое здание во всей Лилипутии. Башни его были почти в человеческий рост. Даже такой великан, как Гулливер, мог свободно проползти на четвереньках в его двери, а в парадном зале ему, пожалуй, удалось бы вытянуться во весь рост.
Здесь собирался поселить Гулливера император Лилипутии.
Но Гулливер этого ещё не знал. Он лежал на своей телеге, а со всех сторон к нему бежали толпы лилипутов.
Конная стража отгоняла любопытных, но всё-таки добрых десять тысяч человечков успело прогуляться по ногам Гулливера, по его груди, плечам и коленям, пока он лежал связанный.
Вдруг что-то стукнуло его по ноге. Он чуть приподнял голову и увидел нескольких лилипутов с засученными рукавами и в чёрных передниках. Крошечные молоточки блестели у них в руках. Это придворные кузнецы заковывали Гулливера в цепи.
От стены за́мка к его ноге они протянули девяносто одну цепочку такой толщины, как делают обыкновенно для часов, и за́мкнули их у него на щиколотке тридцатью шестью висячими за́мками. Цепочки были такие длинные, что Гулливер мог гулять по площадке перед за́мком и свободно вползать в свой дом.
Кузнецы закончили работу и отошли. Стража перерубила верёвки, и Гулливер встал на ноги.
– А-ах! – закричали лилипуты. – Куинбус Флестрин! Куинбус Флестрин!
По-лилипутски это значит: «Человек-Гора!
Человек-Гора!»
Гулливер осторожно переступил с ноги на ногу, чтобы не раздавить кого-нибудь из местных жителей, и осмотрелся кругом.
Никогда
