с провозглашения доктрины Монро в начале девятнадцатого века, американцы считали Центральную и Южную Америку своей собственной коммерческой вотчиной. Тем не мене во время 1930-х годов доля Германии в объеме импорта таких стран, как Бразилия, Чили и Мексика, быстро росла за счет – и к неудовольствию – американского импорта, которому до сих пор нико не угрожал91. Американский историк Патрик Дж. Херден писал:
«Торговое наступление нацистов в Южной Америке по-прежнему получает большие прибыли за счет Соединенных Штатов. Доля Германии в общем объеме латиноамериканского импорта увеличилась с 9,5 % в 1929 году до 16,2 % в 1938 году, в то время как показатели Соединенные Штаты снизились с 38,5 до 33,9 %. Госдепартамент был встревожен. “Конкуренция становится все время острее”, – отметил [чиновник] в мае 1938 года. – Все больше и больше неудовлетворенности выражается американскими экспортерами”»92.
Так что в коммерческом отношении нацистская Германия стала «самым надоедливым конкурентом» Соединенных Штатов в этой части мира, как докладывал немецкий посол в Мексике в Берлин в 1938 году93. С американской точки зрения проблема «закрытой экономики усугубилась в 1938, 1939, 1940 годах. Сначала это было связано с политикой «умиротворения», а затем с победами вермахта – фактору, который позволил нацистам установить экономическую гегемонию над большинством стран Восточной Европы, а также Францией и странами Бенилюкса. Отныне речь шла больше не об одной Германии, но обо всей его Grossraumwirtschaft («большой экономической зоне») на континенте, которая закрыла свои двери для продуктов американского экспорта. Американским корпорациям с филиалами в Германии фактически удалось тайно получить прибыли от такого развития событий, как мы увидим позже, но для промышленных и политических лидеров Америки в целом это была еще одна пощечина от нацистских лидеров, в адрес которых многие из них ранее выражали такое сильное восхищение. Именно на этом фоне в конце 1940-го – начале 1941 года соблазнительные бизнес-возможности для торговли с Великобританией – и потенциал ленд-лиза в плане создания «открытых дверей» – полностью проявили себя. Неудивительно, что в связи с войной в Европе симпатии корпоративной Америки заметно сдвинулись от Германии к Великобритании, а в СМИ в последовавшее за этим время больше не говорилось ничего положительного о Гитлере, так что американское общественное мнение в целом также все более склонялось на сторону Великобритании.
В бизнесе банкротство важного клиента может обойтись поставщику чрезвычайно дорого. Следовательно, Соединенные Штаты не могли позволить себе, чтобы Великобритания проиграла войну. С другой стороны, интересы американской промышленности вовсе не требовали, чтобы британцы выиграли войну, это казалось совершенно невероятным после падения Франции. Большинству корпоративной Америки был выгоден такой сценарий, при котором война в Европе длилась бы как можно дольше, чтобы крупные корпоррации продолжали как можно дольше
