Слушай, а что за медальон?
Я не ответила, только задрожала сильнее. Он это заметил и, обхватив меня за талию, заглянул в лицо. Собрался что-то сказать, но лишь тряхнул головой и решительно подхватил меня на руки.
Вся атмосфера в комнате: и запахи, и красные обои, красное покрывало на кровати и мерцающие свечи – все было чарующим. Какой-то миг я колебалась, не оттолкнуть ли его, но поняла, что не хочу делать этого. То, что началось и чуть не произошло в этой квартире, требовало завершения.
Он отнес меня к кровати, повернулся и лег на нее спиной, посадив сверху. Я наклонилась, прижалась к нему, впившись губами в губы, раздвигая их языком. Заерзала, ощутив под собой твердое. Он подсунул ладони под мои бедра, приподнял, стягивая трусики. И потом у меня возникло ощущение, что он посадил меня на горячий каменный столб. Я вцепилась в его крепкие широкие плечи, вся дрожа, села глубже, коленями сжимая его бока, и стала раскачиваться, едва сдерживаясь, чтобы не стонать. Он двигался в такт моим движениям, все быстрее и быстрее. Мне казалось, что я качаюсь на каких-то головокружительных качелях, и с каждым движением сверкающее, сладостное, горячее солнце вспыхивало внутри меня, в нижней части живота – все ярче и ярче, все неистовее. Не знаю, сколько это продлилось, я не осознавала ход времени. Кровать, спальня, весь мир раскачивались вокруг, а сладкое солнце внутри разгоралось ярче, ярче… Потом оно набухло, переполнило меня – и взорвалось. Я выгнулась, запрокинула голову и вскрикнула, упершись кулаками в его напряженную твердую грудь, чувствуя внутри себя тоже напряженное и твердое.
Он громко выдохнул, приподнялся, потом снова упал на кровать. Притянул меня к себе, прижал щекой к плечу. Я зажмурилась, все еще чувствуя его внутри себя. Горячее сладкое солнце в моем теле погасло, по нему разлилось счастье, тихий покой. Было очень удобно лежать вот так верхом на нем, чувствуя, как он внутри меня расслабляется и постепенно перестает быть таким жгучим…
Больше минуты мы оставались в этом положении, а затем я вдруг ощутила неловкость. Слезла с него, легла рядом и потянула на себя одеяло. И пробормотала:
– Я же даже не знаю, как тебя зовут.
Черт, такого со мной еще не случалось!
– Родители наградили меня симпатичным именем Цезарь. – Он закинул руку за голову и перевернулся на бок, внимательно разглядывая меня. Цезарь казался совершенно невозмутимым. – Ты, конечно же, хочешь, знать, что произошло?
– Нет! Я не хочу, я – жажду, чтобы мне наконец все объяснили. – Теперь, когда естество наконец было удовлетворено и умиротворенно похрюкивало внутри, разум смог заявить о себе.
Цезарь улыбнулся. Он был очень красив – и знал об этом – и все-таки не задавался, не строил из себя крутого, в обращении был дружески прост и этим сразу располагал к себе.
– Тобой овладел суккуб. Слышала про таких?
Я слегка порозовела:
– Хм, кажется, мной овладел ты. А суккуб попользовался и бросил…
– Ты еще можешь шутить?
– А
