открылась, на пороге бани, держась за ручку и готовый закрыть дверь обратно, стоял взъерошенный Слава. Из открывшейся черноты бани пахнуло каким-то плацкартой поезда Москва-Нальчик. Такой запах бывает, когда спишь в жаре в одежде пару-тройку дней кряду и головы не моешь. И ещё питаешься лапшой быстрого приготовления. Лесник жмурил один глаз от солнца, глядя на пуговицы моей рубашки.
– Доброе утро! Можем мы продолжить изучение дома? – Сказал я.
– Да, пожалуйста, – смирившись со своей судьбой вздохнул Слава и продолжил, явно оправдываясь, – вообще-то я ночью плохо спал, да и утром с пяти часов были дела. Буквально полчаса назад лёг досмотреть один сон.
– Хорошо. Да мы ничего не имеем против, – сказал я.
– Ради бога, – подтвердила Даша.
– Вам открыть, да? Сейчас, – лесник исчез во мраке бани, а затем, гремя ключами, как бык колокольчиком, быстро вынырнул обратно. Почти голый, в одних скомканных выцветших трусах, он как-то ковыляя прошёл к дому, отомкнул дверь, развернулся, пошёл обратно и ключ унёс с собой. – Прошу, входите.
– Спасибо, – сказал я, приблизившись к двери дома. А Слава пошёл обратно в темноту бани.
– Если понадоблюсь, я тут. – Сказал он, но потом будто опомнившись прибавил, – но честно говоря у меня сегодня выходной, и лучше просто потом захлопните дверь и всё. Если не захлопнется и будет отворяться, то там на лавке в сенях бумажка такая лежит, на неё прихлопните. – Он исчез и закрыл дверь бани.
Я помедлил немного, держась за ручку. Пытаясь понять, на что я подписываюсь. А ведь мог бы уже домой ехать, да и всё. Но ничего не поняв, я ощутил только начинающуюся летнюю жару. К тому же Даша сзади ожидающе поторопила: – Ну и? – сказала она. И мы вошли. Дверь за собой не закрывали, так как тут стало бы совсем темно.
Всё было на своих местах: очень специфический запах выродившейся и высохшей плесени, закопчённая печь, занавешенные и заткнутые окна, через щели в тряпках которых прорывались солнечные пятна с улицы, грязные бутылки и банки рядом с тазом, старый промятый Славкой диван, сломанный абажур с вещами на нём, тюки с книгами и журналами, объёмистый запертый шкаф. Всё так же стояло, словно чего-то ожидая. Как будто бы вовсе не нас, а чего-то другого. Чего именно – мне уловить не удалось. Всюду чувствовался дух этих маленьких существ, что оставили везде свои следы-фасольки.
Я осторожно прошёл, протяжно скрипя досками пола, в комнату с лестницей, но там никого не оказалось. Посередине тянулась дощатая лестница, всё окутывал полумрак, стоял какой-то диванчик в углу, валялись мешки будто бы картошки, да позади них висели полки со всякими вещами – постельным бельём, какими-то вазами, сервизами, доставшимися Славке ещё от его матери. Окно в этой комнате словно бы поменялось с прошлого раза – тряпки уже не так плотно прилегали к стеклу, как давеча. Край отстал, и в комнату попадало чуть больше света. Наверное, поэтому я и разглядел диванчик и деревянные полки.
Поглядев
