кресле и старательно прижал пятую точку к сидению, а ступни ног – к полу. Рот для разговора он не открывал – его не просили ни Константин, ни эти. Марк просто генерировал звуковые частоты в точке, находящейся перед его лицом.
Старичок что-то забормотал в телефон. Говорил он долго, то втолковывая что-то невидимому собеседнику, то будто оправдываясь, то поглядывая на Марка с опаской, то отворачиваясь к стене.
Наконец, разговор был окончен, и старичок вымученно улыбнулся, нервно потирая руки:
– Минуточку, простите…
Через две минуты в коридор, предваряющий лабораторию, вошёл военный чин в вычурной фуражке и с тремя большими звёздами на каждом погоне. Он толкнул дверь, встал перед Марком и стал бесцеремонно его разглядывать.
Потом повернулся к старичку передом, а к Марку задом:
– Вы называете этого крашеного нудиста-кастрата иной формой жизни? Смелянский, я больше не хочу видеть это убожество на базе. Вышвырните его. И если вы меня ещё раз отвлечёте по подобному делу, отгулов год не увидите. Это ясно?
Старичок аж затрясся и умоляюще посмотрел на Марка, так и сидевшего смирно на кресле.
Марк понял, что низкий уровень интеллекта руководителя с воинским званием не позволяет ему наблюдать очевидное и оценивать результаты собствнных наблюдений – а это не даёт достичь собственных целей самому Марку.
Полковник рванул дверь, собираясь выйти, но она оказалась заблокирована. Он потряс её, не веря своим глазам, а затем, медленно разъяряясь, повернулся к учёным.
– Кто заблокировал дверь? Отпереть дверь!
– Какие наблюдения позволят Вам прийти к убеждению, что я действительно представитель внеземной цивилизации? – Марк взлетел со своего кресла и заставил налившегося кровью служаку обратить на себя внимание.
Но тот даже не увидел, что Марк не стоит на полу.
– Вали на свою Андромеду, недоносок, – рявкнул тот, – а точнее в тот притон, откуда явился, и чтобы я больше не видел твою сиреневую харю. Всё ясно?
– Я не с Андромеды и не из притона.
– Ну, тогда пусть в моём кармане лежат три сотни баксов, – усмехнулся полковник, снял с пояса рацию и поднёс её к своему скалящемуся рту:
– Соловьёв, пришли двоих в седьмую лабораторию, пусть вышвырнут отсюда одного сиреневого торчка.
Выслушав шипящий ответ, он повернулся к двери, совершенно забыв, что она заблокирована, и вдруг почувствовал, что ему очень неудобно где-то в штанах. Засунув руку в правый карман, он вытащил отткуда толстую пачку однодолларовых купюр.
Он смотрел на них не меньше половины минуты, а затем, когда в его голову начали просачиваться какие-то ассоциации с предшествующими событиями, растерянно посмотрел на Марка и спросил:
– Что это?
– Я спросил, какое
