себе то, что мы сейчас воспринимаем как красный цвет, один раз как воспринимаемый и один раз как не воспринимаемый, просто визуализируя два феноменально различных данных. У меня нет двух таких данных. Поэтому мысль о таком невоспринимаемом цвете – это не логически противоречивая мысль, а пустое слово, которое не может быть наполнено мыслимым содержанием. Если же мы все же говорим о цветах, которые фортексируют, казалось бы, осмысленно, то это логическая проблема.
Точно так же в другом случае, в задаче визуализации двух объектов, которые, несмотря на их двойственность, абсолютно идентичны, я способен представить себе только в одном случае, но и здесь плавно решаемом, что это два объекта, один из которых символически представляет другой, символическая функция одного выполняется в другом. Понятие двух разных, взаимно независимых сущностей, которые не находятся в символическом отношении друг к другу, но между которыми существует тождество, опять-таки является для меня пустым словом, которое не может быть наполнено никаким определенным содержанием. Поэтому, если мы говорим о таком тождестве, казалось бы, осмысленно, это, в свою очередь, ставит логическую проблему.
Если этот феноменологический анализ верен, то из него опять-таки следует, что вещи не даны и что Я не дано, ибо момент тождества играет в этих понятиях существенную роль. И что когда мы описываем данное как то же самое, что уже было раньше, это языковое выражение, даже если оно возникает совершенно немедленно, все же не является простой констатацией данного факта, но некой его интерпретацией, смысл которой необходимо сначала отыскать, что мы должны сначала спросить себя, почему такое утверждение может иметь смысл и в чем он может состоять.
Из последнего и предыдущего замечаний ясно, какова внутренняя связь между предположением о существовании реальных и идеальных объектов, с одной стороны, и существованием актов как непосредственно постигаемых ментальных сущностей – с другой. Мы можем резюмировать эту связь следующим образом: Данное существование реального и идеального включает в себя идею о том, что один и тот же объект может быть понят однажды как индивидуальный феномен, однажды как реальная фокусирующая сущность, однажды как родовая сущность, которая также встречается как то же самое в другом месте, и в другой раз, что это изменение концепции происходит в непосредственно данном. Поэтому не случайно, что феноменология Гуссерля выросла из той психологии, которая представляет себя прежде всего как психология действия, из школы Брентано. Но здесь все еще существует двойная возможность: либо говорят, что данное явление становится реальной вещью или общим понятием через добавление соответствующего акта – вещь есть явление, распознанное в конкретном акте суждения, род есть явление, от которого я абстрагируюсь здесь и сейчас. такова, если я не очень ошибаюсь, точка зрения фактического учения Брентано и его учеников. Она претерпела свою первую модификацию благодаря разделению содержания
