и вскрывать конверты. Потом я раскладывал людские просьбы, слезы и надежды на две кучки. По половому признаку. Как в школьном походе: мальчики налево, а девочки направо. А специальный рав забирал отсортированные молитвы и вкладывал их в Стену Плача. Как у флойдов в The Wall – еще один кирпич в стене. И как у Алана Паркера в The Wall – это всего лишь еще один кирпич в стене.
Разумеется, письма к Богу читать было строго запрещено. И разумеется, я стал их читать. Я ведь русский человек, хотя и еврей. Ничего нового и хорошего про человечество не почерпнул. Семьдесят процентов людей – и евреев и неевреев – просили у тебя, чтобы у начальника нашли СПИД и чтобы умерла скорее тетка и наследство оставила. В некоторых случаях должен был умереть дядька, а не тетка. Одни просили, чтобы «Барселона» выиграла Лигу чемпионов, а «Манчестер Юнайтед» – нет. Другие – наоборот. Ну и классика: сделай так, чтобы Машка (Смадар, вон та с сиськами, Мванаджумба) дала мне в среду. В общем, я скоро прекратил читать эти письма. Ты, насколько я понимаю, тоже их не читаешь. Ты – это Бог. Ну, если ты вообще есть. Ну а то, что пошло наперекосяк в бабушкиной квартире в Москве – я про мою жизнь, – продолжало идти наперекосяк. Даже как-то еще больше наперекосяк. Хотя куда уж больше. И Даша по-прежнему не брала трубку. А потом я прочитал письмо к Богу от семилетнего мальчика. Алекса. Я случайно это письмо прочитал. Ну или наперекосяк. И так же случайно ответил. Наперекосяк как-то ответил. А потом ответил еще на одно письмо. И еще на одно. И еще. И все пошло еще больше наперекосяк.
Все, даже то, что пошло наперекосяк, возвращается на круги своя. И я тоже вернулся. В бабушкину квартиру на Соколе. Прошло десять лет. Что-то получилось. Еще больше случилось. А через четыре часа и сорок одну минуту меня убьют. Даже нет – уже через четыре часа и сорок минут. С этого отчета и начинается белая книга романа. К концу ее жить мне осталось два часа и пятьдесят одну с половиной минуты, но я – я это абонент номера 8-925-170-73-10 – продолжу свою исповедь в черной книге, а потом в красной. Исповедь прерывать не принято, но эту – можно. Можно послушать музыку, покурить, выпить чаю, еще лучше не чаю и снова вернуться к роману.
Мир – это кем-то рассказанная история. Я расскажу вам свою. Истории обладают магической силой. Услышанные – они начинают жить. Текст, который никто не прочитал, – его даже написанным считать нельзя. А Бог, в которого никто не верит, – его и Богом считать нельзя. Вот кто бы вообще узнал о тебе, если бы евреям не взбрело в голову написать Ветхий Завет? Ты – это Бог. Если ты, конечно, вообще есть.
Ну а я – тот я, который автор романа «Бог, которого не было», – напоминаю вам, что издательство платит мне от проданных книг.
Светлой памяти моего папы – Френкеля Рафаила Шаевича, лучшего человека на Земле
Русские магазины в Израиле – это порталы. Порталы, куда ты попадаешь – ну, там колбасы купить некошерной, а может, ирисок: «Кис-кис» или «Золотой ключик», правда, «Kлючик» не всегда в наличии: он вкуснее и его быстрее разбирают; а еще бывает, ну вот как
