лезвие прочертило по каменной кладке, высекая искры, и бандиты подались назад, едва не обратившись в бегство. Тогда я бросил в них палаш, повернулся и побежал к спасительному забору. В одно мгновение вскарабкался на него и скатился с другой стороны. Замерев и сдерживая дыхание, я ждал, прижавшись к стене. Дело в том, что с внешней стороны ограда была почти семь футов высотой, а с внутренней едва достигала пяти, сюда много десятков лет сыпали золу. Я воспользовался сим обстоятельством, и когда первый из преследователей показался над забором, вонзил острие шпаги ему в плечо. Послышался вскрик и глухой стук от удара тела о землю. Затем раздались приглушённые голоса. Заспорив, они заговорили громче, и я напряг слух.
– Лез бы сам, раз такой прыткий, а с меня хватит. Вон Жакуй уже отпрыгался.
– Чума, забери этого чёртового плясуна, он дерётся как дьявол! Виданное ли дело, из четверых один, считай, покойник, Мишо – с проколотыми кишками, у тебя – плечо. Господин Перелен будет жутко недоволен.
– Пусть и посылал бы народу побольше, меня подрядили прирезать актёришку, а не бретёра9, тут и расклад другой, и плата выше.
– Ладно, пойдём, чего здесь ждать. Лучше поможем Мишо, не то истечет кровью. Да и хозяину надо будет сказать, как все обернулось.
Голоса смолкли и, подождав ещё немного, я понял, что мои враги удалились. Пелерен, это тот, третий из дома маркиза. Вот и подтверждение, что убить меня хотели мои наниматели. Только тут я почувствовал боль в левом предплечье, в горячке я не заметил, что меня ранили. Значит, кавалерист всё-таки меня задел. Рана была лёгкой, всего лишь порез, однако промыть и перевязать его не мешало. Я на миг почувствовал слабость, но превозмог ее и пошел через двор к чёрному ходу, время терять не стоило. Ключом я открыл дверь гостиницы и, стараясь не шуметь, поднялся на второй этаж, где в начале коридора находилась моя комната. Ключ от неё я тоже носил с собой постоянно, чтобы произвести уборку у госпожи Берру был свой. Я открыл дверь, ощупью добрался до стола и засветил свечу. Она давала мало света, но зажечь другие я не осмелился. Хорошо, что большой кувшин, как и всегда был наполнен водой, пусть остывшей, пора было заняться раной. Морщась, я снял продырявленный камзол и, закатав покрасневший от крови рукав, осмотрел рану. Как я и ожидал, она была поверхностной. Промыв её водой и перевязав кое-как оторванным куском от чистой рубашки, я решил, что можно подождать до утра, а уж утром сходить к практикующему неподалёку доктору. Однако, расстегивая пуговицы на жилете, я заметил странную тень на стене и, повернувшись рассмотреть, что это, едва подавил крик.
В кресле, в котором я любил читать, сидел человек. По неподвижной, застывшей позе его можно было предположить, что он или крепко спит, или умер. Искренне надеясь на первое, я взял свечу и подошёл ближе. Нет, надежды мои не оправдались, он был мёртв, а в груди торчал мой стилет10, засунутый по самую рукоять. Я поднял свечу выше, чтобы разглядеть лицо убитого. Это был Абрахам Гернцель –
Бретер – профессиональный дуэлянт.
Стилет – небольшой кинжал с тонким и узким клинком.
